Артефакт: Судьба (СИ)

Если верить Марфе, то уже вчера днем я должна была пройти село, где смогла бы отдохнуть и поесть. Признаваться себе, что я заблудилась, было стыдно. Оставалось уповать на то, что Марфа что-то напутала и село я найду очень скоро. Иначе я сдаюсь, пакую манатки и возвращаюсь.

Во время моего путешествия лес претерпел перемены: березки и поляны исчезли, а на их место пришел густой сосновый лес. Где-то поблизости ухала сова, а в траве шуршало что-то мелкое. Только что начинающая убывать луна освещала тропинку передо мной. Вдруг я услышала шорох в кустах, и как будто что-то большое двигалось рядом со мной, следя за каждым моим шагом. По коже прошел холодный озноб, и я достала пистолет из кобуры, крепко сжимая его в руке. Слава богу, я научилась стрелять в тире. Я была напугана и хотела бежать, вместо этого я уговаривала себя идти медленно, чтобы не привлекать внимание хищников, которые могли быть рядом.

Внезапно я услышала жалобный стон поблизости. Мое сердце забилось быстрее, и я почувствовала, что меня начинает тошнить. Звук доносился впереди, и мои ноги сами сделали несколько шагов назад. Кто-то надрывно стонал, издеваясь над моими нервами. Вдруг я услышала жалобный скулеж, похожий на собачий, что меня немного успокоило. Ранее я заметила несколько ловушек для животных на дороге, и Марфа предупредила меня, чтобы я была осторожна. Хотя рядом не было никакого населенного пункта, могло случиться, что бродячий или заблудившийся пес попал в ловушку охотников. Я осторожно пошла вперед, стараясь не шуметь.

Признаюсь, я очень люблю собак. В детстве родители не желали завести мне этот чудесный комок шерсти, а у Димы была аллергия. Так и остались мечты мечтами. Теперь, слыша стоны, очень похожие на собачьи, у меня даже и в уме не промелькнуло, что это может быть ловушкой нечисти или, например, что заблудшие собаки намного злее волков. Я знала только одно — собаке нужно помочь. Вот и пошла я на звук, чтобы оказать эту помощь. В последствие свои необдуманные действия я списала на помутнение рассудка от долгой дороги и нехватку белка в еде.

От тропинки я отошла недалеко, все время нервно озираясь и стараясь смотреть под ноги. Пройти через терновые кусты было не легко, ветки постоянно цеплялись за мои штанины, царапая кожу под ними. Руками я пыталась ощупать окружающее меня пространство, при этом тыкая вперед собой пистолетом — на всякий случай. И если бы я не оступилась на краю ямы, я могла бы и не заметить его.

Он лежал на дне ямы, в боку торчало несколько стрел, а одна лапа была подогнута под неестественным углом. Он умирал, и по всем законам гуманности было бы пристрелить его, чтобы не мучился. Это был не пес, а матерый черный волк, наверное, даже больше меня в размерах. Он поскуливал уже в явно бессознательном состоянии, так как глаза его были закрыты. В сердце сжалась тугим комком дикой жалости. Я не могла смотреть, как мучается животное.

Я гуманистка, но не убийца. Даже ради избавления его от мучений я не могла бы его убить. Поэтому мне пришлось вспомнить все, чему меня учила мать по поводу спасения ближнего своего. Волк не был моим ближним, но он относился к категории братьев наших меньших, о которых мы обязаны заботиться.

Подойдя к нему поближе, я осмотрела раненого и оценила ущерб. Накатав в уме, что мне понадобится для его спасения. Я открыла рюкзак и хорошенько пошарила в нем. Затем я внимательно осмотрела при свете фонарика огромную черную тушу на предмет ранений и переломов. Осторожно проведя по шкуре животного и ища ранения в шерсти, я не обнаружила ничего, кроме того, что уже видела. Когда я посветила на руку фонариком, я заметила, что она вся в крови. Шансов спасти животное почти не было, но я хотела хотя бы попытаться. Что-то внутри меня не давало уйти. Толи совесть проснулась, толи интуиция подсказывала, что нужно спасти именно этого волка. Скорее всего, просто я не отличаюсь особым умом. Я вернулась к полумертвому волку из своей задумчивости.

Для начала необходимо было вытащить стрелы и зафиксировать лапу в правильном положении. Я достала походную аптечку, нож и горелку, и приступила к работе. Я продезинфицировала ножик, а затем нагрела его на огне, пока лезвие не стало раскаленным. Когда нож был достаточно горячим, я приступила к остальным процедурам. Я намочила полотенце и приложила его к одной из стрел, которая застряла рядом с легкими, и резким движением вытащила ее, тут же прижав раскаленным ножом, чтобы прижечь рану. Я проделала это еще три раза, пока все стрелы не были удалены. Кровь, конечно, текла, но в меньшем количестве, чем если бы я оставила раны не прижженными.