Артефакты моих страхов

Рия Маркез Артефакты моих страхов

Пролог

Стол.

Ожидаемо.

Столько пятиться — значит непременно во что-то упереться.

Сжимаю столешницу руками, а сердце, кажется, пропускает удар.

Ведь он наступает медленно, но неустанно. Знает, стервец, что никуда я от него не денусь. Зачем ему какие-то «нет» с моей стороны? Он в силу своего происхождения и положения знает иное…

Слышит и стук моего сердца, видит расширенный зрачок, дрожь рук и судорожный вдох… И при этом хочет верить, что это не от страха.

Мне бы самой не мешало понять от чего так.

Каков мой выбор?

Его рука касается моей щеки и, кажется, я задерживаю дыхание.

— Упрямая девчонка… — Его шепот вызывает бег мурашек. — Если это страх, то это поистине оскорбительно!

А это, действительно страх. Страх самой себя.

Его вторая рука сжимает мою талию, как будто боясь, что исчезну, каким-то образом просочусь через кухонный стол и ему снова придется достигать меня, тянуться…

— Нет. — Тихо произношу я, когда его губы оказываются в нескольких сантиметрах от моих. — Нет.

Распахиваются окна, поднимается ветер такой силы, что я зажмуриваю глаза. Когда открываю их — на кухне никого.

Этого ли ты хотела?

Глава 1

Странный запах — это первое что отчетливо осознается сквозь отчаянную слабость, приправленную отголосками боли.

Затхлость, травы, табак.

Такого запаха не должно быть ни в моей квартире, ни в больнице, если я все-таки там оказалась.

Неудобно. Жестко. Тело затекло, ощущается тяжелым и, как будто, прилипшим к странному ложу. Отчетливо представляются пауки, сковавшие меня, как большую муху, увязшую в огромной паутине. Хочется задергаться, вскочить, разорвать путы.

— Ну, что? Выживет? — Голос прокуренный. Мужской. Каркающий. Недовольный.

— Сколько она так лежит?

— Так со вчерашнего утра и лежит…

— Почему вызвал меня, а не лекаря? — Женщина тоже недовольна.

На мой лоб опускается что-то влажное и запах трав усиливается. Жаль я в них не разбираюсь.

— Да сколько тот лекарь стоит! Нет у меня лишних денег.

— А станет твоя жена инвалидом, появятся!?

Жена? Здесь помимо меня еще кто-то в плачевном состоянии?

Что происходит, где врачи?

— Ты можешь что-то сделать или нет!?

— У нее сотрясение и сломаны несколько ребер! Что я могу сделать своими настоями!? Здесь нужен лекарь!

— Ясно. Бери и проваливай! — Слышится звук падения монеты на дерево.

Монеты?

Надо открыть глаза, но тяжесть не отпускает.

— Давай ей этот настой, Хьярвик! Он снимает боль!

— Понял, понял!

Голоса удаляются, а тяжесть побеждает.

В следующее пробуждение глаза получается открыть.

Обшарпанный незнакомый потолок почему-то оказывается отличным рычагом к отчетливому пониманию о том, что я умерла.

Онкология, как ветер, подхватывающий семена и разносящий их в различные места, где они либо погибнут, либо дадут новую жизнь. А моя — старая-новая? Почему так? Да и есть ли смысл задавать эти вопросы? Вот она я — в другом теле с прежней памятью. И что-то с этой новой жизнью нужно делать…

Поворачиваю голову и вижу на старой деревянной тумбочке склянку с зеленой жидкостью. Она ли снимает боль? Учитывая, как ноет голова и ребра, может стоит рискнуть? Вот только не мешало бы себя поднять…

Ну, что ж. Как учила сиделка в последние месяцы моей прошлой жизни.

Итак, поворачиваемся на бок.

Ох, как же больно. Даже вздохнуть получается не с первого раза.

Подставляем локоть.

Боль вновь простреливает так, что темнеет в глазах.

После локтя кисть… и рывок.

Слышу собственный стон и понимаю, что прокусила губу.

Делаю два больших глотка на свой страх и риск, досадуя о том, что не знаю дозировку и стараясь не думать о том, что это вообще может оказаться не обезболивающее. Когда в глазах проясняется и даже кажется, что боль поутихла, замечаю, что грудная клетка все-таки туго обмотана какой-то плотной тканью. Травница постаралась? Уж, явно, не муж.

Муж. И что с ним делать? Надеюсь, тут, где бы это не было, можно развестись.

Ладно, пробуем встать и найти уборную.

Встать получилось с четвертой попытки, голова нещадно кружится и даже начало подташнивать. Кажется, это последствия сотрясения.

Уборная порадовала наличием канализации. А то заметив грубое, застиранное платье в пол, испугалась, что я попала куда-то, где придется ходить в горшки, пользоваться свечами, стирать руками…

Брр! От одних лишь подобных мыслей поплохело. Привыкнув к хорошему, с таким сложно мириться. Всю жизнь иметь отличную новейшую бытовую технику, а в последние месяцы и уход квалифицированной сиделки, а тут… А что, собственно, тут? У меня нет памяти этой девушки, в тело которой я попала.