Артек

   И Лерочка принялась прощаться с тетей Полиной и Сережей, вернее, как уже было сказано выше - скучала и ждала, когда же все это кончится. Сережа, правда, еще раз порадовал Лерочку - сделал ей подарок. "Вот, кузина, возьми", сказал он и приколол ей на рубашку красивый значок - кораблик с алыми парусами. - "Теперь ты член нашего литературного кружка". Лерочка не спросила про кружок, а вместо того подумала, что красный кораблик красиво смотрится на белой рубашке, все равно что брошка, особенно рядом с пионерским значком. Правда, тут же засомневалась - уместна ли брошка рядом с ленинским значком? Достойно ли это пионерки - носить брошку на парадной форме? Не мещанство ли это? Пожалуй, Лерочка сняла бы кораблик - не сразу, чтобы не обидеть Сережу, а позже, зайдя в вагон, но вскоре последовавшее событие отвлекло ее от этих мыслей и сомнений. В следующую секунду Лерочка напрочь забыла о кораблике-брошке, потому что увидела на перроне... девочку с красными волосами.

   Та гордо шла по перрону к их вагону, задрав нос чуть не до самого неба, а сопровождал ее все тот же чернявый кавалер, ранее замеченный в роли фотографа - нес желтый чемодан-саквояж. Сережа тоже заметил парочку и так же, как и намедни в парке, превратился в соляной столб. Надо сказать, парочка обратила на себя не только Лерочкино и Сережино внимание - все бывшие на перроне люди останавливались, оборачивались, глазели вслед, а некоторые даже качали головой и что-то тихонько про себя говорили. Не удивительно - не каждый день встретишь на улице человека с красными волосами, даже на вокзале столицы союзной республики. И в этот раз красноволосая не бежала босиком по асфальту, как тогда в парке, спасаясь от милиционера, а шла в туфельках на высоченных каблуках. Невозможно было даже представить, как человек может ходить на таких каблуках - такие они были высокие. Впрочем, несмотря на задранный кверху нос и всю напускную горделивость красноволосой, было видно, что ей ой как нелегко - шла она как цапля по болоту, когда та за рыбкой гонится, быстро, казалось, чуть не так ступит - и покатится вверх тормашками по перрону. Добежала, ухватилась за поручень вагона, выдохнула с облегчением. Лерочка заметила - на красноволосой то же платье, что и вчера, странное, с виду будто из белой мешковины. Красивое, фасончик из модного журнала, с вырезом на спине, но кто же шьет платья из мешковины? Впрочем, если у человека красная голова, а платье ему предназначено для того, чтобы его сбрасывать перед тем, как прыгнуть в вольер с тиграми... Красные волосы, мешок вместо платья, каблуки, если бы это еще было все...

   На плече у девушки сидела большая белая крыса.

   - Пионеры, путевки предъяв..., - Вера Александровна запнулась. Видимо, она не могла представить, что девочка с красными волосами может быть пионеркой. Но жестокое разочарование тут же постигло ее.

   - Штольц, достань путевку, - приказала красноволосая своему спутнику.

   Чернявый, названный "Штольцем", послушно полез в саквояж, достал оттуда скрученный рулон бумаги, перехваченный резинкой, и отдал его Вере Александровне. Вера же Александровна разворачивала рулон так, будто боялась, что оттуда выскочит ядовитая гадюка.

   - Шустова? Алина? - еле слышно прочитала она из путевки. Казалось, что ее сейчас хватит удар.

   Красноволосая кивнула.

   - Почему... почему без формы? - Вера Александровна понемногу приходила в себя, снова обретая голос. - Где галстук и панама? - кажется, последнее Вера Александровна хотела выкрикнуть, но у нее получилось что-то среднее между визгом и хрипом, - Губы... губы накрашены..., - она схватилась за сердце. Вера Александровна была опытным педагогом и методистом, способным правильно решить любую воспитательную проблему. Но, согласитесь, любой, даже самый лучший педагог придет в замешательство, если количество воспитательных проблем в одном единственном человеке, превысит все допустимые в социалистическом обществе рамки. - Кр-ы-ыса-а-а, - последнее, что смогла она вымолвить.

   - Я же тебе говорил, сестренка, чтобы ты панамку надела, - вдруг сказал Штольц и снова полез в саквояж, - чтоб в макушку не напекло.

   "Она ему сестренка", - подумала Лерочка и вдруг испугалась: "Я же тоже без панамы!" - а потом опомнилась: "Но ведь мне никто не сказал, что нужно надеть панаму. У меня, конечно, есть панама в чемодане - мама нарочно купила для поездки, но ведь это не настоящая пионерская панама. Я думала, что пионерские панамы нам выдадут в лагере. И потом, почему панама? Мы ведь не на пляже. Наверное, она имела в виду пилотку. Но ведь и про пилотки никто не сказал - вон здесь сколько пионеров и все без пилоток", - вот в таком смятении чувств была Лерочка, она не подозревала, что "панама" возникла в подсознании Веры Александровны в состоянии смятенного аффекта.

   А Штольц тем временем достал из саквояжа белую панаму и пионерский галстук. Панаму надел "сестренке" на голову и тут же принялся повязывать ей галстук - аккуратно, надо сказать, бережно - и повязал красиво.

   - Тебе идет, - сказал он, закончив.