Артековский закал

Здесь для нас начался новый этап жизни — служба в Советской Армии. Учились мы в полковой школе младших командиров в Забайкальском военном округе. С Натаном мы были рядом: он был курсантом первой миномётной роты, а я — второй, одного батальона. Это было очень удобно. Мы виделись ежедневно, а в часы досуга вспоминали артековских друзей, по которым очень скучали. Почти ежедневно я раскрывал свой альбом с фотографиями, и на душе становилось легче после немого разговора с друзьями. Спустя несколько недель, случилось несчастье: какие-то жулики, если подходит это слово, забрали из моего вещмешка все фотографии и артековские документы. Отыскать их не удалось, по-видимому, их уничтожили, чтобы не выдать себя. Никто не может представить, как я переживал потерю! Стыдно признаться, но я тогда плакал, как маленький ребёнок, просил неизвестных вернуть мне хотя бы альбом, но всё было напрасно…

Теперь я чаще ходил к Натану, у него тоже были подобные фотографии, и мы вместе отводили душу.

Через несколько недель мы стали получать письма из Артека. Ребята писали о лагерных новостях, о некоторых изменениях, произошедших после нашего отъезда, короче говоря, держали нас в курсе всех артековских событий.

Напряжённая учёба в полковой школе оставляла мало места для раздумий и скуки. Мы осваивали грозное оружие — миномёт, много ходили на лыжах, часто поднимались по тревоге и до рассвета делали марш-броски на 25–30 километров. Служба в военное время была несколько специфической: главное внимание уделялось подготовке будущего воина к действиям в боевой обстановке, но я чувствовал, как много полезного я получил в Артеке, благодаря вожатым, старшим друзьям.

Не стану рассказывать о всех перипетиях моей службы в Забайкалье, скажу только, что экзамены и контрольную стрельбу из миномёта я сдал успешно, — сказалось влияние моих хороших командиров роты и взвода — товарищей Барсукова и Цицковского. Они были не только хорошими офицерами, но и отличными педагогами.

Наступил июнь месяц. Ветры из пустынь Монголии часто приносили песчаные бури, но нас они уже не беспокоили: нас отправляли на запад, догадывались — на фронт, хотя нам говорили, что едем в Московское военное училище. Натан и теперь был рядом, Миша служил где-то далеко, это мы поняли по адресу, но увидеться с ним — так и не пришлось.

В полковой школе я подружился с хорошими ребятами-алтайцами: Карлом Вылцаном, Семёном Суходолиным, Борисом Втюриным, Петром Крюковым, Николаем Сомовым, Мишей Летягиным и многими другими ровесниками.

Эшелон на запад двигался безостановочно, везде ему давали «зелёную улицу», мы успевали только прочесть название станции да запастись кипятком на дорогу. Позади остались Свердловск, Киров, Буй, Ярославль, и впервые мы остановились на полдня только в городе Рыбинске. Дальше начиналась недавняя прифронтовая полоса: везде виднелись пожарища, иссеченные деревья, сплошные руины. Поезд двигался теперь медленно и осторожно. Город Старая Русса угадывался только по многочисленным дымкам, льющимся из землянок, а города как такового — не существовало. Ещё несколько маленьких станций — и наш эшелон остановился: прочитали название станции — Чихачёво. Выгрузились. Здесь находились тылы 1-й Ударной армии 3-го Прибалтийского фронта, куда и вливалось наше пополнение.

В тот же день пришлось разгрузить эшелон с боеприпасами. Мы были знакомы с артиллерийским делом и хорошо понимали, что здесь нужна максимальная осторожность, чтобы не стукнуть или не выпустить снаряд, поэтому работали с большим напряжением.

На следующий день пешком добрались до штаба армии. Лишь только нас построили для распределения по дивизиям, как появилась вражеская авиация:

— Воздух! Окопаться! — послышалась тревожная команда.

Рядом было картофельное поле, и мы быстро между рядками выкопали небольшие окопчики, спрятались в них и замаскировались. Сквозь наклонившуюся зелень просвечивало голубое небо, порхали бабочки. Не верилось, что эту мирную тишину может что-нибудь нарушить. Но вот послышался свист падающей бомбы, потом следующей, — земля содрогнулась. Бомбы взорвались недалеко от здания штаба, на выгоне, не причинив никому вреда.

Снова построились, нам объявили, кто в какую часть направляется. Здесь нас с Натаном разделили, мы с ним тепло попрощались. Пришли наши новые командиры, и мы разошлись в разные стороны.

Начались боевые будни. После прорыва обороны противника и форсирования реки Великой южнее Пскова, наша дивизия была на марше. Мы не успевали шагать за танками, которые оторвались от главных сил и утюжили удирающие немецкие части, громили вражескую технику.

Вскоре мы вступили на землю воспетой Райнисом Латвии.

В Артеке мы часто слушали захватывающие рассказы о милой Латгалии Гунарса Мурашко, Владека Сусеклиса, Аустры Крамини. Не думал тогда, что буду ходить по их земле, не знал, что придётся освобождать родные места моих друзей от немецких захватчиков.