Артём

Начал с того, что, конечно, быть любимцем класса, шутником и затейником - хорошая штука. Представляю, какое раздолье будет в этом смысле в трудовом лагере. Но, может быть, перед восьмым классом ему стоит посмотреть на себя со стороны и решить, кем же он собирается стать в будущем. Только ли пареньком, от которого все с удовольствием ждут новой шутки и розыгрыша? Или к этому отношению стоит прибавить уважение перед его знаниями, перед его умением работать, перед его серьезным отношением к жизни? Пора. Ведь жизнь скоро потребует от него самостоятельных решений. И будет состоять не только из забав и шуток. Может быть, ему стоит проверить самого себя - хватит ли у него воли для такой жизни? И не откладывать это до начала нового учебного года, а попробовать себя вот уже сейчас, в трудовом лагере. Попробовать поработать там лучше всех. Интересно, как к этому отнесутся ребята?

Что-то в этом роде я ему говорил, шагая по перрону.

Конечно, я опасался иронической улыбки: ну вот, мол, нашел папуля время и место, чтобы воспитывать сына, - на перроне Рижского вокзала за десять минут до отхода поезда.

Но, может быть, именно это обстоятельство - вокзальная суматоха и мороженое, которое мы с удовольствием оба уничтожали, - снизило некоторую пафосность моих слов, и при этом не уничтожило их нешуточного смысла.

Он посмотрел на меня задумчиво. У него бывал такой взгляд. В разгар веселья или во время какого-нибудь разговора - даже шутливого - его обычно веселые глаза вдруг становились серьезными, казалось, он смотрел не на собеседника и даже не на окружающий мир, а "обращал очи внутрь". Что-то там у него в это время происходило в душе. Что-то очень серьезное, что мог чувствовать только он. К чему-то он там внутри себя прислушивался.

Этот взгляд сохранился у него на всю жизнь. Появлялся он в самые неожиданные минуты, заставляя собеседника иногда растерянно спрашивать:

- Ты меня слышишь, Артем?

И тогда ушедший в себя Тема возвращался к действительности и с легкой улыбкой произносил:

- Да ты что, старичок, конечно!

Так вот, тогда у Темы был именно такой взгляд. Сын смотрел на меня и одновременно себе в душу. Это не мешало ему при том автоматически вылизывать мороженое из вафельного стаканчика.

Через секунду он безо всякой улыбки, безо всякой иронии произнес:

- Хорошо, папа, я понял, я попробую.

Потом кто-то крикнул "сорок пятая - по вагонам!". Темка поцеловал меня в щеку и побежал выполнять команду.

Через месяц отряд вернулся. Галине Михайловне позвонили из школы и сказали:

- Тему просто не узнать! Что с ним произошло?

- А что такое?! - с тревогой воскликнула жена.

- Знаете, он работал лучше всех. Он был дисциплинированнее всех. И при этом, как всегда, веселее всех. Он занял у нас первое место. Ребята на него смотрят просто с восхищением.

Он оставался веселым, оставался выдумщиком, оставался душой класса. Но к этому прибавились ещё и жадность к работе и упорство в ней. Ему понравилось уважение класса к нему. Ему понравилось получать хорошие отметки. Он начал глотать книги. При этом, к счастью, избежал превращения в умненького и благоразумненького отличника, каких обычно никто, кроме собственных родителей, не любит. И особенно одноклассники. А его продолжали любить. Он продолжал быть мастером на шутки и розыгрыши. Но теперь, когда его вызывали к доске, он и тут старался быть первым.

Конечно, дело было не только в том "перронном" разговоре. Дело было прежде всего, пожалуй, в жизненных примерах, которые он видел воочию перед собой (я ещё скажу об этом).

Мы никогда не видели Артема плачущим (я не имею в виду совсем детские слезы). Он был мальчишкой открытым нараспашку. Охотно делился любой радостью. Но если его охватывали горестные чувства, он предпочитал их скрывать. При мне Артем заплакал лишь однажды.

В конце десятого класса, перед самыми экзаменами, он так переусердствовал с гирями и приседаниями, что повредил себе коленный сустав и оказался в больнице. Могли рухнуть все планы поступления в институт. Вот тогда он спросил нас с Галюшей: "Неужели все пропало?" - и не сдержал слез. К счастью, все обошлось. К экзаменам он уже был в полном порядке.

Ну а потом - выпускной бал, с которым у Галюши связаны особые воспоминания. Он, понятно, проходил вечером. А на другой день Артему предстояло важное собеседование в институте.

И мама вдруг испугалась: а что, если он "сорвется", пойдет гулять до утра и провалится на собеседовании? Словом, в половине двенадцатого ночи она, не говоря мне ни слова, вышла на улицу, взяла такси и поехала в школу.

Бал проходил в актовом зале. Музыка, полумрак, мерцающие огоньки... Тему она увидела сразу. Он танцевал с девочкой. Та нежно склонила голову ему на плечо. И вот решительная мама в самый разгар танца подошла к сыну и сказала:

- Солнышко, надо ехать домой! Завтра - собеседование!

- Мам, ты подожди.

Она вышла. Когда закончился танец, показался Тема и спросил:

- Ты хочешь, чтоб я поехал домой?

- Сынулечка, да.

И они уехали.

- Я видела, что он безумно расстроен, - рассказывала мне потом Галюша. - Но не услышала ни слова упрека.