Артем

Партийный комитет выносит решение о том, чтобы Артем на короткое время покинул Харьков. Этот отъезд должен усыпить бдительность охранки. Отъезд Артема не отразится на партийной работе, ибо большевистская организация Харькова, для создания которой он положил столько сил, окрепла, ее влияние на заводах выросло, появились десятки опытных и преданных делу революции организаторов и пропагандистов. Артему нужно уехать не только по соображениям конспирации, — наступило время, когда руководителю харьковских большевиков остро необходимо вступить в личный контакт с ЦК партии, получить указания о тактике большевиков на решающий период революции.

Охранка, как это и ожидалось, быстро узнала об отъезде Артема. Начальник Харьковского охранного отделения сообщил своему коллеге в Одессу:

«По имеющимся в отделении сведениям нелегальный представитель «Центрального Комитета Российской социал-демократической рабочей партии» с революционной кличкой «Артем» в последних числах августа текущего года выбыл из г. Харькова, направившись в Одессу. Приметы его: среднего роста, лет 23, шатен, волосы коротки, стрижется ежиком, усы совсем маленькие и редкие, по подбородку и щекам редкая, едва заметная растительность, лицо худощавое, нос большой, носит немецкое кепи с пуговкой наверху, одевается в рубаху, подпоясывается ремнем, подражает рабочему костюму. В Харькове он наблюдался с первой половины мая сего года и по приблизительной установке проживал по паспорту на имя дальского мещанина Егора Сергеевича Суханова, выданному дальским городским старостой Вологодской губернии 18 января сего года за № 10. «Артем» посещал сходки как Федор, вел усиленную агитацию среди рабочих от имени большинства, подготовлял и руководил рабочими забастовками в г. Харькове в июле месяце, работая временно на Паровозостроительном заводе» [15].

Но Артем и не думал ехать в Одессу, в этом отношении информация была не точной. Артем отправился в Тверь, а затем переехал в Петербург. Он встретился с товарищами из Центрального Комитета, участвовал в Октябрьских боях в Петербурге. Не случайно в своем донесении охранители назвали Артема нелегальным представителем ЦК РСДРП в Харькове, им он, по сути дела, и был.

В эти дни было бурно и в Харькове. Сначала забастовали железнодорожники, потом паровозостроительный, а за ним и все промышленные предприятия города. 10 октября мощная демонстрация победоносно, разгоняя казачьи разъезды и полицейские отряды, прошла по городу. Вечером, когда демонстранты расходились по домам, на рабочих стали нападать казаки. Затрещали выстрелы, рабочие-дружинники сумели отбить первый натиск. Появились первые баррикады. Казаки стреляли без разбора, и было ранено и убито несколько прохожих и праздных зевак.

В следующие дни баррикадные бои продолжались. Рабочие разбили оружейный магазин, запаслись оружием и патронами. В Университетском районе мощные баррикады преградили путь войскам. После переговоров с губернатором и командующим войсками защитники баррикад, сохраняя оружие, покинули свои укрепления, прошли по всему городу как победители.

Но Харьков был объявлен на военном положении.

Возвращение Артема

«…Городовые и казачьи патрули, — писала большевистская газета «Новая жизнь», — все последующие дни нападали на прохожих, особенно по ночам, отбирали деньги и часы и избивали, а если находили оружие, убивали на месте. Им деятельно помогали в этом добровольцы из черной сотни. По городу разбрасывались черносотенные прокламации с призывами к еврейскому погрому, агенты полиции организовывали хулиганов, закупали для городовых штатское платье и раздавали оружие. Настроение в городе напряженное и озлобленное».

Артем в дни харьковских баррикад находился в Петербурге, принимал деятельное участие в петербургской октябрьской всеобщей забастовке.

Более двух миллионов человек приняло участие в октябрьской политической стачке, она вплотную подвела рабочий класс России к вооруженному восстанию.

Артем спешил вернуться в Харьков, но прибыл туда после баррикадных боев и окончания всеобщей политической забастовки. О возвращении Артема стало сейчас же известно полиции. В донесении харьковской охранки своему начальству в Петербург указывалось: