Артем Гармаш

— Говорите, да не заговаривайтесь, гражданин Гмыря! Имение я берегу для народа. И сберегу. И ничего… Как бы вам не пришлось пожалеть!

— В кутузку посадишь? Так некому сажать. Легейда правду сказал. А завтра Грицько Саранчук и Кузьму твоего разоружит.

— Завтра Грицько будет у нас начальником волостной милиции! — заявил Пожитько сгоряча и сразу же пожалел, что ради эффекта допустил такую ошибку — ведь это, по сути, выдумка. Правда, разговор с Рябоклячем об этом был, но с Грицьком еще не говорили.

— Завтра? — насторожился Гмыря. — Так, может быть, это ты на завтра и облаву на волков придумал?

— На каких волков? Где они у нас? Приснилось?

— А ягнят из овчарни кто таскает? — спокойно перевел разговор на другую тему Гмыря, убедившись, что про облаву Пожитько действительно ничего не знает.

— Где пьют, там и льют! Вот так тебе, Архип Терентьевич, на это отвечу, — сказал Пожитько.

— Вот это уж другой разговор! Спасибо хоть за это признание.

— Я про караульных. Где вы найдете такого дурака, который согласился бы целую ночь сторожить, вместо того чтобы спать на печи в просе?!

— Нет, неправильная постановка вопроса! — вмешался Диденко. — Не дураков на это большое общественное дело искать нужно, а сознательных граждан, которые за честь бы для себя считали. Позор, Кондрат Федорович, даже разговоры такие. О практике я уж и не говорю. Это я тебе, Кондрат, по партийной линии.

— Да я что?! — начал было Пожитько, но Диденко оборвал его властным жестом и повернулся к Гмыре:

— Однако ваша беспартийность, Архип Терентьевич, отнюдь не гарантирует вам непогрешимости. Ошибаетесь и вы в некоторых вопросах. Кто спешит, тот людей смешит. А то еще есть и такая пословица: тише едешь — дальше будешь.

— Вот, вот, именно так! — зло усмехнулся Гмыря. — Это им как раз и на руку. Им хотя бы еще год держать имение на учете и земельном комитете. Мало еще потянули оттуда!

— А ты докажи! — вспыхнул Пожитько и шагнул к Гмыре. — Что ты на честных людей поклеп взводишь! Сатана рыжий!

— Ну, это уж!.. — возмущенная, поднялась с места Ивга Семеновна. — Это уж безобразие!

Вскочил с места и Диденко. Подошел к ним и развел их в разные стороны.

— Друзья! Какое наследство не поделили?! Стыд просто! И ужас! — Он отошел к столу, чтобы можно было окинуть взглядом всех, кто в комнате, и продолжал с искренним возмущением: — Именно ужас! Ведь если мы, цвет нации, можно сказать, лучшие ее сыны, не придем к согласию, то что уж говорить о народе в целом! Нечего нам тогда и огород городить со своей государственностью. Не горазды плясать — нечего и музыку заказывать. Пускай Московщина и дальше нами правит, как два с половиной столетия… Устраивает вас такая перспектива? Молчите? Вот и хорошо. И будем считать инцидент исчерпанным. Тихо-мирно найдется о чем поговорить. Согласны? Как вы, петухи?

Пожитько жестом доморощенного актера поскреб в затылке и сказал с соответствующей интонацией:

— Ин быть по сему!

Гмыря остывал медленнее. Молча сердито сопел, мял в кулаке рыжую бороду и наконец вместо ответа сказал, обращаясь к невестке:

— Скажи Харитине — пусть самовар поставит!

XIX

Сбор участников «облавы» был назначен в казенном лесу, возле хаты лесника. Выходить из дому должны были, как только прозвонят к «достойно». Это было самое удобное время. Раньше не было надобности, да и не всякая хозяйка в воскресенье рано управится, чтобы накормить чем-нибудь горячим уходящего на целый день мужа. А позже — трудно было бы избежать любопытных: после обедни нашлось бы немало охотников, особенно среди молодежи, принять участие в облаве. Ради развлечения, хоть и без оружия, просто в роли загонщиков. А нужды в этом не было. Наоборот, один лишний мог бы все испортить. Дело требовало откровенного, прямого разговора единомышленников.

И день выдался на славу — ясный и погожий. Небольшой морозец после вчерашней оттепели покрыл за ночь все пушистым инеем, преобразив знакомый до мелочей окружающий мир в волшебную зимнюю сказку. Невольно вспоминалось, что уже когда-то давно видел мир именно таким. И воспоминания вели в далекое прошлое, в детство, когда, может быть, после прочитанного в школе стихотворения приснились ночью и сам Дед-мороз, который «обходит владенья свои», и вот такой, словно заколдованный лес.

И хотя лесник Сидор Деркач нисколько не был похож на сказочного Деда-мороза — ни седой бороды (бритый подбородок, подстриженные рыжеватые усы), ни густых, покрытых инеем бровей, — это не портило очарования.

— Хозяину леса почет и уважение!

— Здорово, хлопцы-молодцы! А куда путь держите, коли не секрет?

— Вот здесь и разобьем лагерь. Никого еще не было? Ну, стало быть, мы самые первые — авангард.