Артем Гармаш

Работал и Степан. Да только нехотя. Молчалив был и все поглядывал на солнце. А после того как пришел Сашко Легейда да пошушукались с ним, и вовсе отлынивать стал. Так-сяк дотянул до конца работы, а тогда сбегал к ручью — выкупался, надел все чистое и даже не стал ждать ужина — собрался идти со двора. На отцовский вопрос ответил, что в «Просвиту». Новую пьесу будут читать. «Борцы за мечты». Очень интересная, дескать. Заметив, как отец помрачнел после его слов, не удержался, сказал, подтрунивая:

— Да вы же сами, батя, ни одного представления не пропускали прошлый год. Не успевали куры нестись на билеты вам.

— Приравнял! — вздохнув, сказал отец. — То было время! А теперь… до тиятров ли, сынок, людям теперь — в такое лихолетье!..

Вернулся Степан из «Просвиты» не так уж и поздно. В хате еще светилось. Мать с невесткой возились с опарой. Но ни отца, ни Андрея в хате не было. Как видно, пошли уже спать. Проголодавшийся хлопец поужинал чем бог послал, всласть и досыта. Но, вставая из-за стола, откромсал полбуханки хлеба и засунул за пазуху. Мать этого не заметила, а на удивленный взгляд Наталки, с которой у него были дружеские отношения, Степан лишь подмигнул заговорщицки и вышел из хаты.

Зашел в поветь к отцу. Старик еще не спал, но сделал вид, что спит, дабы скрыть от сына свою бессонницу, ведь сын мог истолковать ее как проявление постыдного малодушия отца. Степан осторожно тронул отца за плечо. «Что такое, сынок?» — поднялся отец и сел на постели. Степан сказал, что должен покинуть дом хотя бы на эти несколько дней, что немцы будут в селе. Есть такой слух, что завтра уже должны нагрянуть. Вернулся Жмудь из Князевки. От него и пошли секретные приказы управляющему имением — приготовить помещение на сотню солдат и двух офицеров, а сельскому старосте обеспечить добрыми харчами по крайней мере на несколько дней наперед.

— Не миновала-таки лихая година! — печально покачал головой старик. — Ну, и деваться некуда, — рассуждал вслух. — Что будет, то и будет! — Но то, что Степану нужно покинуть село, ясно было для обоих. Как тогда, оба раза: пересидел в Подгорцах у родичей — и все обошлось. А ежели бы дома застукали, то, гляди, докопались бы, что воевал против них у красных, хотя и недолго. — Стало быть, надо, сынок, уходить, — сказал после молчания старик. — А вот в Подгорцы ли — подумать надо. — И, не дав сыну высказать ни согласия, ни возражения, пояснил, что Подгорцам на этот раз не хуже ли придется, чем самой Ветровой Балке. Если целая сотня прибудет их! Такого еще не бывало. На одну Ветровую Балку — для чего бы такая сила? Тем более что Ветровая Балка к тому делу не причастна. Не иначе — надумали в этот раз уже и до лесных сел, таких, как Подгорцы, добраться. — Но как бы ты, сынок, не попал из огня да в полымя.

Степан не стал противоречить, легко согласился с отцом — хотя сделает по-своему, — что можно будет эти дни перебыть и где в другом месте, лишь бы не дома. Отец посоветовал в Журбовку, где хоть и нет родичей, но есть давние приятели. «Да возьми хоть буханку хлеба. Чай, у людей там выкачали». — «Я взял», — ответил Степан и почувствовал вдруг такой стыд перед отцом за то, что обманывает его, и такую горесть, что подвергает его немалой опасности. Но только и сказал: «Ну, а теперь спите уже, батя!» — и пошел из повети.

Однако Степан не сразу ушел из дому. Сначала в клуне на огороде достал из-под стрехи спрятанный свой карабин и нагрудный патронташ с полудесятком обойм. Теперь все. Но во избежание встречи с матерью или Наталкой, что все еще шастали из хаты во двор, он пошел огородами — сначала своим, потом гармашевским вдоль реки и вышел к самой плотине. Здесь они с Сашком Легейдой договаривались встретиться, чтобы потом уже вместе податься на большак к Высокой могиле, куда Куница Иван, замещавший Саранчука на время его поездки в город, послал их в «секрет» и откуда они должны будут завтра подать знак дымом костра, как только заметят еще издали на дороге из Князевки немецкую колонну, чтобы дать возможность повстанцам, живущим до сих пор по домам, своевременно и без паники выбраться из села, уйти в лес. А тогда и они с Сашком смогут незаметно хлебами, луговиной мимо Лещиновки пробраться к своему отряду.

А старик Скоряк лежал в повети и, хоть сон еще бежал от него, понемногу уж стал успокаиваться. Чем больше думал, тем убедительнее казалась ему собственная разгадка немецких намерений в отношении лесных сел. Не без того, конечно, — достанется рикошетом и Ветровой Балке. Но разве можно сравнить с тем, что натворили бы они, ежели б специально имели целью Ветровую Балку! А расположатся здесь, в экономии, потому как, ясное дело, не рискнут сразу. Не дураки. Сначала разнюхают, разведку пошлют… Очень рад был Мусий, что удалось уговорить Степана сменить опасные теперь Подгорцы на более безопасную Журбовку. С этими успокоительными мыслями Мусий и заснул наконец.