Артем Гармаш

— Вот кто меня звал, — словно про себя молвил Артем. — Хоть, может, и зубы не разжал ни когда пытали, ни во время казни. — И пошел к воротам.

Влас шел рядом, взволнованный, и все уговаривал Артема никуда не идти.

— Что ж ты увидишь ночью! Да тебя еще по дороге…

Подходили уже к воротам, когда в глубине двора, возле дворницкой, коротко звякнул звонок.

— Максимович! — обрадовался Влас и трусцой побежал к калитке.

Это действительно был Смирнов. Столкнувшись во дворе лицом к лицу с Артемом, остановился и удивленно спросил, куда это он. Рано же еще! Но вместо ответа Артем быстро спросил:

— Выяснилось?

— Почти ничего… Нашли очевидца. Видел, как их задержали. Придрались к документам. Но кто они такие, выяснить еще не удалось. Двенадцать сейчас. Ты бы еще хоть полчаса полежал.

Не ответив, Артем стремительно направился к калитке и вышел со двора.

IX

На следующий день Смирнов не выехал из Славгорода, как предполагал накануне. Утром передумал. И его объяснение для Компанийца звучало вполне убедительно. Вместо того чтобы приезжать сюда через неделю по делу, которое не успел разрешить вчера, разве не лучше задержаться еще на день? И уедет вечерним поездом.

Однако настоящая причина была иная: не вернулся Гармаш. Что могло случиться? Никакой стрельбы ночью не слышно было. Следовательно, одно из двух: или все обошлось благополучно, или же не решились хлопцы, если что-то непреодолимое стало им помехой. Но так или иначе, Гармаш должен был еще на рассвете вернуться, так почему же… Не выяснив причины, Смирнов, конечно, не мог выехать из города.

А Компаниец собрался ехать утром пораньше, холодком. Влас уже и лошадей в бричку запряг. Пошел открывать ворота. И тут от соседского дворника — через улицу, из первого номера — узнал о ночном необыкновенном происшествии. Чтобы ехать сейчас, нечего было и думать. Все выезды из города немцы перекрыли, ни души не выпускают. И сейчас идут облавы, обыски по всему городу. Разыскивают партизан, которые ночью совершили налет, сняли с виселиц трупы своих двух вчера повешенных и куда-то вывезли. А вместо них… сам он, правда, на базаре не был, своими глазами той панорамы не видел, но кто побывал там — пока еще не хватились немцы — рассказывают: одна виселица стоит пустая, а на другой висит немецкий офицер в полной парадной форме.

Сначала Смирнов воспринял это как буйную фантазию, как выявление тайных чаяний тех славгородцев, которых история с похищением останков партизан хоть и обрадовала, но одновременно показалась не совсем законченной: требовала более эффектного конца. Но позже должен был поверить. Около семи часов и сюда, на Дворянскую улицу, докатилась волна облавы, ввалились и во двор Галагана несколько немецких солдат с полицейским-переводчиком произвести обыск. От них Смирнов и узнал, что действительно наглые «бандиты» не только сняли с виселиц своих, но и повесили обер-лейтенанта из штаба дивизии. И даже по некоторым их намекам понял, что немецкая комендатура будто бы напала на след. Во всяком случае одну соучастницу их уже арестовали.

Смирнов в страшной тревоге: о какой соучастнице речь? Едва дождался девяти часов и поспешил в земскую управу, надеясь от заведующего школьным отделом Мандрыки — ибо знал о его приятельских отношениях с начальником городской державной варты — узнать подробнее о ночном происшествии.

Мандрыка уже был в своем кабинете.