Артемий Волынский

Неожиданно ситуация вроде бы удачно разрешилась. 25 января 1731 года Кропоткин уведомил Артемия Петровича, что другие «татары и сотники» принесли в Казанскую губернскую канцелярию жалобу на прежних челобитчиков, «чтоб им не верить», и утверждали, что деньги с них собирались добровольно, «со всего мирского согласия» и не для губернатора, а для своих же выборных «на всякие расходы» по хлопотам в правительственных конторах, «чтоб ясашным татаром у работы карабельных лесов быть не поведено». Сумма вышла немалая, а путь до столицы был долгим и опасным, потому-то они «для провозу до Москвы с позволения ево, генерал майора господина Волынского, оные денги отдали ему Василью», то есть передали дворецкому на сохранение. Взятые деньги были возвращены хозяевам: в бумагах Артемия Петровича сохранились расписки, которыми татарские выборные представители в феврале 1731 года подтверждали получение «сполна» 2500 и 1100 рублей^{206}.

Однако ему не поверили. К тому времени новые губернские власти прислали соответствующее донесение в Москву, и в марте 1731 года Сенат потребовал дворецкого к допросу — но он уже был отправлен в длительную «командировку» на Украину. Тогда сенаторы вызвали самого Волынского, однако повестка не нашла «съехавшего» со двора адресата. Рассерженная императрица 22 марта повелела посадить строптивца под «домовый арест» и приказала провести «инквизицию»^{207}.

Бывший губернатор вынужден был явиться в Сенат и оправдываться, что деньги брал исключительно на «сохранение». Но его уже ожидали новые показания, из которых следовало, что сборы были не совсем добровольными, расписки не соответствовали действительности (на деле были возвращены лишь 800 рублей, а остальные «уступлены»), а челобитная против жалобщиков на губернатора составлена его же служителем Андреем Курочкиным. Подследственный поначалу заявлял, что многого «не упомнит»; если же он и отдал не все деньги, то потому, что заслужил вознаграждение, поскольку татарам «делал добра много»^{208}. Но затем Артемий Петрович повел себя нестандартно. Он мог бы, как его противник-митрополит, и далее отговариваться, тянуть время, выискивать всё новые юридические зацепки и кляузничать на самих обвинителей. Но не пристало столбовому дворянину вести себя подобно сутяжному подьячему. И генерал-майор вызвал огонь на себя — в личном письме императрице признался в сборе с «ясашных иноверцев» трех тысяч рублей и просил «милосердого прощения».

Повинную голову меч не сечет, и Анна оценила поступок отчаянного «молодца». 28 сентября 1731 года был подписан именной указ о прощении виновного: «Понеже генерал маэор Артемей Волынской ее императорскому величеству всеподданнейше подал на письме повинную в разных взятках, которые он брал в бытность его в Казани губернатором и в чем от ее императорского величества всемилостивейше прощения просил. И того ради, в тех от него самого объявленных взятках он, Волынской, всемилостивейше прощен, и ее императорское величество указала его из под аресту освободить. А что по продолжающемуся о нем в Казанской губернии следствию еще впредь показано будет, о том донесть ее императорскому величеству, для все-милостивейшего рассмотрения»^{209}.

Как видим, прощение было неполным и имело в виду продолжение следствия, да и Сенат был убежден, что если бы расследование продолжалось, «то в сборе с тех иноверцев еще столько явилось»^{210}. Но пухлое дело о губернаторских злоупотреблениях так и осталось пылиться в сенатском архиве. Колесо Фортуны уже сделало оборот — видимо, Анне Иоанновне чем-то понравился бравый и обходительный генерал. К тому же и Салтыков явно замолвил слово за родственника, вовремя напомнив, что тот не поддержал попытку ограничения самодержавия, а такие вещи императрица не забывала. Следствие было свернуто, а верный Курочкин и денщики Волынского освобождены из-под стражи.

Одиннадцатого ноября 1731 года «обретающийся при армии» генерал-майор Волынский был назначен в Украинский корпус инспектором при кавалерии. Однако на этой должности он лишь числился, поскольку в декабре того же года по-прежнему занимался (вместе с доверенным лицом Анны Иоанновны — майором гвардии Иоганном Альбрехтом, охранявшим императрицу в памятный день возвращения ей «самодержавства») делом жуликоватого откупщика Турчанинова в составе комиссии «по недобору таможенных и кабацких доходов Соликамской провинции»^{211}. В свое время начатое им разбирательство замерло, поскольку откупщик сумел поладить с присланными для расследования чиновниками. Но теперь Артемий Петрович сумел довести его до конца. Под самый Новый год они с Альбрехтом подали царице доклад, на основании которого посылавшийся для опечатывания имущества Турчанинова подпоручик гвардии Медведев был разжалован в рядовые, а полученные им в качестве взяток ценные вещи (меха и «китайские товары») и деньги отданы на нужды самой комиссии.