Артемий Волынский

Тридцать первого июля Анна указала оценить имущество опальных, что и было сделано с помощью опытных «ценовщиков» из Канцелярии конфискации. Движимое имущество Волынского имело стоимость 27 450 рублей, Мусина-Пушкина — 14 539 рублей; Соймонов и Хрущов по сравнению с вельможами выглядели бедняками — их вещи стоили соответственно 565 и 496 рублей^{459}. Продавалось, однако, не всё. Значительная часть золотых и серебряных вещей из «пожитков Волынского и Мусина-Пушкина» общим весом 11 фунтов 58,5 золотника по указам была отправлена в ноябре 1740 года в Монетную канцелярию, а «золотыя медали, червонные» и старинные монеты сначала попали в Кабинет министров, а оттуда были переданы в Академию наук.

К дележу в первую очередь допускались избранные. Из вещей Мусина-Пушкина императрица взяла себе в «комнату» четырех попугаев; в Конюшенную контору переехали «карета голландская», «берлин ревельской», две «полуберлины» и четыре коляски. Породистые «ревельские коровы» удостоились чести попасть на императорский «скотский двор», а дворцовая кухня получила целую барку с 216 живыми стерлядями. Бирон не смог удержаться от личного осмотра конюшни Мусина-Пушкина, однако не обнаружил там ничего интересного и распорядился передать 13 лошадей графа в Конную гвардию. Цесаревна Елизавета отобрала для себя оранжерейные («винные» и «помаранцевые») деревья, кусты «розанов» и «розмаринов». А вот библиотека Мусина-Пушкина в эпоху, когда чтение являлось подозрительным занятием, так и осталась невостребованной.

Прочее имущество по именному указу от 6 сентября 1740 года выставлялось на публичные торги «аукционным обыкновением при присяжном маклере», которым стал «аукционист» из Коммерц-коллегии Генрих Сутов за гонорар в две копейки с каждого полученного рубля. Распродажа проходила в несколько приемов в сентябре—декабре и привлекла множество покупателей. «Сщетная выписка пожиткам Артемья Волынского, которые имелись в оценке» рассказывает, как расходилась по рукам обстановка одного из «лучших домов» столицы^{460}.

Вице-президент Коммерц-коллегии Иван Мелиссино приобрел яхонтовый перстень за 76 рублей, сенатор и генерал-майор И.И. Бахметев — 15 «лалов» за 227 рублей, тайный советник В.Н. Татищев — серебряные подсвечники за 88 рублей и щипцы за 45 рублей. Бриллиантовые перстень за 150 рублей и серьги за 234 рубля достались обер-гофкомиссару Исааку Липману; отечественные купцы Корнила Красильников, Афанасий Марков, Потап Бирюлин предпочли жемчуга министра.

Фельдмаршал Миних деньгами не сорил и брал по мелочи — три «цветника синих с каровками» за 4 рубля 40 копеек, две «польские чашки» за 2 рубля 80 копеек; чайник, сахарницу и две чашки за 3 рубля 20 копеек — но всё же и он приобрел для души приглянувшегося «китайского идола» за 12 рублей 50 копеек. А врач цесаревны Елизаветы, впоследствии знаменитый Арман Лесток, покупал всё, что нравилось: две трости, тарелки, «детскую шпагу», кортик, два ружейных ствола, серебряные часы, хотя и не самые дорогие — за 15 рублей 25 копеек. Брат фаворита генерал-лейтенант Карл Бирон купил пять чашек за 30 рублей, а камердинер герцога Фабиан просто шиковал — взял (по заказу хозяина?) шесть зеркал, английский и зеркальный шкафы и кабинет — всего на 226 рублей 50 копеек.

Вслед за важными персонами отовариться на распродаже старались офицеры, профессиональные ювелиры и торговцы-иноземцы. Последние интересовались драгоценностями и всякими дорогими вещицами; первые же охотно скупали обстановку, посуду, оружие, «конские уборы» и «съестные припасы». Капитан князь Волконский за 15 рублей стал обладателем дубовой кровати министра, бывший подчиненный Волынского по егермейстерской части полковник фон Трескау приобрел семь бочек английского пива за 14 рублей; мичман Хомутов за восемь рублей взял клавикорды, а капитан Тютчев — весь запас кофе (5 пудов 31 фунт) за 29 рублей 74 копейки; десять фунтов более дорогого чая за 15 рублей с полтиной купил ценитель китайского напитка прапорщик Насакин.

Императрица и здесь сделала поблажку верным слугам. Без наценки и торга шут Пьетро Мира получил большой кубок за 105 рублей 45 копеек, а обер-директор Сергей Меженинов — самый дорогой из имевшихся парчовый кафтан министра за 160 рублей и еще один, с золотым шитьем, за 120. Но найти нужные вещи можно было на любой вкус и карман; так, артиллерийский капитан Глебов разжился парчовым серебряным камзолом за 31 рубль, а капитан Выборгского гарнизона Филимон Вейцын, заплатив всего четыре с половиной рубля, стал носить зеленые «штаны суконные» Волынского. Господа офицеры скупали для своих дам «робы», юбки, «исподницы» и «балахоны» дочерей министра, а священник Никифор Никифоров приобрел (неужели для попадьи?) дорогую «парчовую робу с юпкою и шнурованьем» за 121 рубль.