Артиллерия Ивана Грозного

В разрядных записях и летописных повестях неоднократно говорится, что при осадах неприятельских городов пушкари били «из верхних пушек из вогненых», чтобы «попытати город зажигати». Существовали ли отличия «пушек верховых» от «огненных»? Предполагаю, что, по сути, это одно и то же, а разделение по названиям связано с особенностями боеприпасов. Пушки верховые стреляли «верх ядрами каменными» с целью разрушения зданий, а «вогненные» орудия – пустотелыми ядрами, начиненными «огненными» составами, с целью поджога деревянных строений.

Ни одной мортиры времен Ивана Грозного не сохранилось до наших дней. Среди рисунков Я. Телотта[299] сохранился чертеж большой мортиры 1551 г., отлитой неизвестным мастером Якобом фан Вайлерштатом. На тулове верховой пушки отлит автограф «1551 Iacob van Weilerstat», а также изображение российского двуглавого орла, аналогичное изображению на русском орудии 1563/64 г. Дополнительных украшений нет, ствол сделан в строгих, практичных формах – после потери части артиллерии под островом Роботка после первого Казанского похода надо было срочно воссоздавать потерянный осадной наряд, украшения интересовали в последнюю очередь.

Скорее всего, мортира Якоба фан Вайлерштата – это одна из так называемых «Якобовых верховых пушек», упоминавшихся в разрядах Ливонского похода, калибром в 6 пудов (96 кг ядро).

Помимо крупных мортир, стрелявших «верхом» каменными и огненными ядрами, существовали небольшие мортиры (калибром до 10 фунтов), которые в первой половине XVII в. именовались «пушечками верховыми»[300]. Первый в России артиллерийский трактат, «Воинская книга о всякой стрельбе» 1620 г. (перевод 3-й части книги Л. Фронспергера «Военная книга» 1573 г.), так описывает эти орудия: «Да пушечки ж бывают верховыя или огненныя, в устьях широки, длиною три и четыре ступеней, весу в них бывает по три-четыре контаря, а стреляют из них камеными и огнеными ядры и в приступы дробом, а на подъем их по одной лошади»[301].

Фоеркугели. Огненные ядра. Гравюра из книги Л. Фронспергера 1590-х гг.

Небольшие пушки-мортиры, заряжаемые с казны, встречаются в документах XVI в. Так, на вооружении Белопесоцкого монастыря Каширского уезда в XVI в. стояла «пушечка медена, а в ней 2 заряда, длина 5 пядей, ядро 6 гривенок… дал ту пушечку в монастырь князь Юрий Иванович Токмаков» [302].

Производство проломных пищалей

О производстве орудий крупного калибра данные, к сожалению, отрывочны. Архив пушечных изб 1470-1540-х гг. и Пушечного двора с 1540-х гг., как и документы Пушечного приказа, погибли в пожарах XVI–XIX вв. Существуют лишь фрагментарные данные – описи 1670-1690-х гг., – позволяющие оценить производственную мощность литейных мануфактур времен Ивана Грозного.

На следующий год после «Казанского взятия» мастер Степан Петров на Пушечном дворе сделал орудие с изображением молодого льва: «Пищаль медная, прозванием «Левик», ядром 16 гривенок, длина 6 аршин без вершка, подпись у казны русским письмом: «Повелением царя и великого князя Иоанна Васильевича, сделана сия пищаль 7061 лета, месяца марта, делал Степан Петров». На зади за казною вылит левик. Весу 145 пуд». Участие пищали в боях 1558–1583 гг. не отмечено, очевидно, захвачена поляками, так как в 1654 г. упоминается в польской описи Смоленска. В 1671 г. орудие стояло в Смоленске «на третьем земляном выводе». Дальнейшая судьба неизвестна[303].

В 1554–1555 гг. Каспар Ганус отлил проломное орудие, которое в документах называли по имени мастера: «Пищаль Кашпирова немецково литья 15 (по другим данным – 20) гривенок ядро, длина 5 аршин 6 вершков, в ней весу 117 пуд 26 гривенок; на ней от запалу вылита подпись: «Лета 7063 делал Кашпир Ганусов». Участие в боях 1558–1583 гг. не зафиксировано, очевидно, захвачена польскими войсками. До 1659 г. стояла на вооружении Быхова, в 1660 г. прислана в Кремль на Мстиславский двор, где хранилась до 1695 г.[304]. Затем орудие участвовало во втором Азовском походе. Под пищаль был сделан станок 6 аршин в длину и ¾ в ширину весом 45 пудов[305].

Пищаль «Беркут» мастера П. Кузьмина 1572 г. По рисунку Я. Телотта

В 1550-х гг. производили на Пушечном дворе осадные «змеи» – длинноствольные крупнокалиберные пищали, аналоги европейских «шлангов» («Schlange»). Орудия «Змей Летячей» и «Змей Свертной» упоминаются при осаде Казани 1552 г.[306]. Трофейные немецкие «шланги» в источниках именовались также «змеями», но с привязкой к месту их захвата, например ливонские «Змей Юрьевский», «Змей Перновский» и т. д. В арсенале Казани в 1566 г. упоминаются ядра и поломанные станки от больших пищалей «Грановитая», «Львова Голова» и «Сокол Свертной» [307], которые, по-видимому, были отлиты к 1550-м гг., принимали участие в осаде города.

Пищаль «Ястреб» 1573 г. неизвестного мастера. По рисунку Я. Телотта