Артиллерия Петра Великого. «В начале славных дел»

А пока можно лишь констатировать, что за 1680–1690 гг. нет ни одной росписи бомбардирской роты, нет ни одного документа, свидетельствующего о ее существовании в этот период.

Предтечей бомбардирских подразделений можно назвать, с определенными оговорками, команды «гранатной стрельбы мастеров», направляемых вместе с мортирами в полевые части еще с 1660-х гг. Кроме того, тогда же была образована и воеводская полевая артиллерия – «наряд у разрядного шатра», который включал до 6–8 пушек и до 2 мортир[368] (для сравнения: по штату 1711 г. в бомбардирской роте было до 2 пушек и 4 мортиры[369]).

Не исключено, что идею создания подразделения артиллеристов подсказал француз де Лаваль, участник взятия Азова. Во Франции Людовик XIV с 1694 г. формировал первые бомбардирские команды, а с 1696 г. стал именоваться полковником королевского бомбардирского батальона[370].

В списках, отправленных под Нарву в 1700 г. из Пушкарского приказа, бомбардиров числились 6 чел. Вместе с бомбардирами дополнительно был отправлен 51 пушкарь[371] – это только те, которые были «приписаны к Артиллерии». Помимо них, были и полковые пушкари, и бомбардирская рота.

Вероятней всего, бомбардирская рота была создана накануне Северной войны в 1699–1700 гг. Но сведений об ее участии в составе Преображенского полка за 1700 г. крайне мало. Так, в «Объявлении с российской стороны о баталии с шведами при Нарве» упоминается «капитан от его царского величества гвардии и первой бомбандерной роты, имянем Яган Гумерт…» – это тот Иоганн (Иван) Гумерт, перебежавший к шведам[372]. Он был первым капитаном этого подразделения, после его предательства роту возглавил сам царь. Но, повторюсь, до 1700 г. точных верифицируемых сведений о бомбардирской роте нет.

Заграничное путешествие Петра I и русская артиллерия: поиск взаимосвязи

9 марта 1697 г. царь Петр Алексеевич в свите Великого посольства к императору Священной Римской империи отправился за границу. В списке посольства царь числился как «десятник Петр Михайлов», вместе с ним находилось 30 бомбардиров. Позже в Кенигсберге для обучения артиллерийским наукам были отданы в ученики Степан Буженинов, Данил Новицкий, Василий Корчмин, Лука Верещагин и Иван Овцын[373].

В пунктах «памяти» для Великого посольства рукой царя были отмечены среди 12 пунктов три «артиллерийских» задачи: «В Любек послать для подряду литья: 30 пушек, 22 мартиров, 12 гоубиц. А каковы те вышеписанныя весом и мерою, и тому изготовятся впреть чертежи». Следующий пункт касался найма европейских мастеров: «пушешных мастеров к Москве, человек 3-х или 4-х, также и станошных плотников и кузнецов». Наконец, еще один пункт касался закупки материалов (бумаги, свинца, меди и т. д.) для пушечных припасов[374]. Итак, сам царь озаботился созданием артиллерии, приближенной к любекским типам. Изготовляемые в Любеке пушки вместе с чертежами должны были служить образцами для новой артиллерии.

Формы немецких пушек. Из трактата 1681 г.

Часть «артиллерийских» задач появилась уже во время следования посольства. Помимо специалистов по меднопушечному производству, Петр также озаботился чугунолитейным производством. Так, 10 июня 1697 г. последовал указ о постройке в Верхотурье и Тобольске железных заводов, «чтоб на тех заводах лить пушки и гранаты и всякое ружье для обороны Сибирского царства от всяких иноземцев»[375]. На эти заводы планировалось призвать иностранных мастеров. Письмом от 10 сентября Петр сообщал Виниусу из Амстердама, что в городе «мастеров же, которые льют пушки, бомбы и прочее, еще не сыскали, а как сыщем, пришлем, не мешкав»[376].

В донесении от 16 декабря 1697 г. окольничий А. П. Протасьев, заведовавший строительством флота на Воронеже, писал боярину Ф.А. Головину: «А венециане все сказали, что у них каменных ядер в мозжерах не водится, а только весы размер являют»[377]. К донесению была приложена переведенная на русский язык ведомость о размерах мортир венецианского Арсенала.

К лету 1697 г. в Россию прибыл «артиллерийский» подарок Короля XII – 300 чугунных пушек, из них 150 были в 3 ¹/₂ фунта калибром и длиной в 2 ³/₄ аршина, массой от 36 до 41 пуда, 150 пушек в 2 ¹/₄ фунта, длиной 2 ¹/₂ аршина, весом 25–28 пудов. До февраля 1698 г. пушки оставались храниться в Новгороде[378]. По словам Ю.Е. Манойленко, «эти орудия в дальнейшем служили образцами русскому литейному делу»[379]. В реальности же нет вообще никаких данных, что эти шведские чугунные стволы с такими калибрами и размерами стали каким-то эталонами для отливки подобных орудий – и судя по всему, в дальнейшем они пошли на вооружение кораблей.