Артиллерист: Назад в СССР

— Да, ты прав, Соколов… Наверное, будет выглядеть глупо. Тогда, думай. Она — женщина с тонкой душевной организацией. Хоть, и фельдшер. Ей вся эта солдафонская жизнь, как серпом по яйцам. То есть…В общем, понял. Она хочет романтики и красивых ухаживаний. Я, может, тоже, хочу, но ни хрена в этом не понимаю. Пиши мне стихи, а я буду каждый день ей их дарить. И думай, что еще можно сделать для счастливого будущего майора. Я в долгу не останусь.

По идее, конечно, майор был прав. Санчасть на фоне всей армейской жизни и правда для меня стала почти курортом. Я бы, наверное, себе еще что-нибудь сообразил из болезней после ангины. Чтоб задержаться подольше. Если бы не одно маленькое «но». Начмед хотел Ольгу Валерьевну. А Ольга Валерьевна вдруг захотела нас с Соколовым. Это было так неожиданно, что я сначала решил, показалось. Потом понял, если женщина, взрослая, опытная, каждый день лично проверяет мое состояние, в процессе трогая меня же за разные части тела, да еще и прижимается там, где прижиматься точно не надо, это что-то значит. Но точно не возвышенное и не духовное.

Мы с Соколовым ее тоже хотели. Сильно. Но жить мы хотели еще больше. А стоило Ольге Валерьевне оказаться рядом со мной, я сразу представлял себе два метра роста начмеда и его руки-кувалды. Которыми он меня кастрирует, если я посягнул на святое. Нет, не кастрирует. Просто оторвет без наркоза и скальпеля.

Поэтому комфортное лечение превратилось в чистый ад. Я, как хрен пойми кто, всячески избегал ситуаций, в которых Олечка могла бы проявить себя. При этом, активно строчил стихи для майора. Он их добросовестно читал своей возлюбленной. Однако, либо талант чтеца отсутствовал у него напрочь и в исполнении начмеда стихи Ольгу Валерьевну не возбуждали, либо наша с Соколовым харизма оказалась гораздо сильнее.

На следующий же день явился Исаев. Проведать меня. Как ухитрился смыться из казармы, не знаю. Когда услышал тихий стук в окно, даже предположить не мог, что это блаженный Олег.

— Здорова. — Он стоял довольный. Скалился во все тридцать два зуба. Ты как?

— Да нормально. Ангина, говорят.

Мы потрепались с Исаевым почти полчаса. Он рассказал, как обстоят дела со службой. Оказалось, очень даже хорошо. Везде Олег молодец. Чуть ли не в первых рядах. Сержанты относятся душевно. Если ругают, то по делу. Старослужащие тоже молодцы. В общем, Исаев просто расцвел на новом месте службы.

— Слушай…Давно хотел спросить. О чем с тобой капитан Жук разговаривал? — Поинтересовался я. Именно в этот момент почему-то вспомнилось.

Исаев посерьёзнел.

— Прости. Не могу сказать. Это личное. Но я ему благодарен. Он мне мозги на место поставил. И тебе благодарен. Очень сильно. Если бы не ты, тогда, в туалете…Было бы все очень плохо.

Олег подтянулся на подоконнике, а потом крепко сжал по-мужски мою руку.

Именно в этот момент меня, как прострелило. Я вдруг увидел картинку. Так бывает, когда внезапно что-то вспоминаешь. Надо мной склонилось лицо Исаева. Только значительно, значительно старше. Как раз ориентировочно того возраста, который и должен быть в нормальной жизни.

— Эй, парень… Слышишь меня? Глаза не закрывай. Не закрывай, говорю. Нельзя …

Буквально одна секунда и все пропало.

Я уставился на Олега, пытаясь сообразить, что это было. Ночь. Однозначно ночью. Потому что его лицо я видел в темноте. Свет падал с фонарика телефона, которым спи же Исаев и светил. Черти что.

— Ладно. Ты выздоравливай. Ждем тебя.

Олег спрыгнул с подоконника обратно на землю и скрылся в той стороне, где была казарма.

Я усердно думал об этом внезапном воспоминании несколько дней. Но ни черта не придумал. Потому что не было такого. Точно не было. Можно предположить, будто я встретился с Исаевым в полнейшем невменозе. Вот и не помню. Но не сходится. Потому что его лицо я видел очень четко.

В итоге, промаявшись без толку, плюнул и решил, пусть идет, как идет. Тем более, появилась новая головная боль.

Вернее, усилилась старая. Ольга Валерьевна, за которой бегала вся военная часть, решила, это дело принципа, объяснить рядовому Соколову на конкретном примере, что надо вести себя так же, как и остальные. От коллектива не отбиваться. А не бегать, наоборот, от самой Ольги Валерьевны, как от прокажённой.

Начмед, который достаточно много времени отирался то рядом со мной, то рядом с Олечкой, куда-то пропал на весь день. Я лежал в койке, сочиняя очередную романтическую поэму.

Дверь тихо скрипнула и в образовавшуюся щель проскользнула Ольга Валерьевна.

— Как Ваши дела, рядовой Соколов? Как самочувствие? Температуры уже нет. Да и в общем, все нормально. Странно, что товарищ майор Вас все еще держит здесь.