Артистка, блин!

— Варвара Лакшина, а что, отлично звучит… Я бы советовала Лакшину. В России Варвара Лакшина больше сердец привлечет.

— Сердец? — Варя крайне удивилась такому подходу со стороны продюсера.

— Да, — рассмеялась Нина, — наверное, я плохой продюсер, все насчет сердец беспокоюсь.

Варе это страшно понравилось.

— Отлично, значит, запускаем информашку, что в главной роли Варвара Лакшина. Все, я побежала.

— Нина, погоди! А Семен Романович в курсе?

— Да ты что! Ему не до этого, во‑первых, а вовторых, его эти вопросы вообще не касаются.

— Да? — в очередной раз поразилась Варя. Она по старинке считала, что режиссер — это царь и Бог.

Предстояли съемки на натуре. Весна была уже в полном разгаре. Натуру нашли неподалеку от Москвы, где предполагалось снимать кусочек сельской Англии. Варя отлично умела ездить верхом и великолепно выглядела в костюме для верховой езды. Семен Романович не мог нарадоваться.

— Ах, чертова кукла, как смотрится в седле! Эх, жаль, в амазонке нельзя снимать…

— Я в дамском седле не умею! — улыбнулась довольная Варя.

— Научилась бы в два счета, главное, ты лошади не боишься, и она это чует!

Партнером Вари в этом эпизоде был молодой и способный артист Шевелев. Но Варе он активно не нравился. В нем был какой‑то снобизм вкупе с поразительной темнотой. Казалось, он один знает что‑то такое, о чем никто другой здесь даже не подозревает. Борис Аркадьевич его просто ненавидел. Как‑то за обедом он спросил:

— Максик, а кто снял «Корабль дураков»?

— А что, это стоящее кино? — через губу процедил молодой человек. Было совершенно ясно, что он впервые слышит об этом фильме.

— Мегастоящее! — воскликнула Лиза, присутствовавшая при разговоре.

— Ну и кто его снял?

— Варежка, а ты знаешь? — полюбопытствовал Шилевич.

— Если не ошибаюсь, Стэнли Крамер, — не очень уверенно ответила Варя.

— А, американщина! — махнул рукой Максим. — Я признаю только европейское кино!

— Ишь ты, — как‑то коварно усмехнулся Борис Аркадьевич. — Ну, если так, кто снял «Земляничную поляну»?

— Бергман, — небрежно бросил Максим.

— Ах ты моя лапушка, — умилился Борис Аркадьевич. — А «Туманные звезды Большой Медведицы»?

В глазах молодого артиста мелькнула паника.

— Борис Аркадьич, я этого не помню, вы все о каком‑то старье спрашиваете.

— А ты старья тоже не любишь, правда, мой маленький?

— Не люблю!

— Да не люби ты, сукин сын! — взорвался оператор. — Американщину он не любит! Ишь какой! Ты, может, и Энтони Куина не любишь, и Марлона Брандо?

— Брандо хорош у Бертолуччи! А в остальном…

— Так Бертолуччи тоже уже старье! Ты, значит, «Трамвай желание» тоже не видал?

— Боря, отстань от него, это плохо кончится! — одернул друга Шилевич.

— И вправду, Борис Аркадьевич, что вам вздумалось мне экзамен устраивать? — испуганно‑примирительным тоном произнес молодой человек.

— А это такая проверка у меня… на вшивость, если угодно. Варь, а ты знаешь, кто «Туманные звезды» снял?

— Кажется, Висконти, да?

— Вот почему она все знает? — воскликнул Борис Аркадьевич.

— Потому что ее никто не знает! — заметил Максим. — Не снималась, вот и повышала культурку! А когда крутишься с утра до ночи по съемкам…

— Ее — узнáют! — многозначительно произнес Борис Аркадьевич.

— Все, хватит! — закричал Шилевич. — Боря, ты мне всех артистов перессоришь!

Варю Максим здорово раздражал, а уж как она его раздражала…

После натурной съемки, куда в целях экономии выехали еще затемно, Варя попала домой только во втором часу ночи. Сил не было даже принять душ. Она рухнула на диван и закрыла глаза. Я не усну, подумала она. Надо все же пойти в душ, может, полегчает от горячей воды. И вправду, горячая вода подействовала. Она вылезла из ванны, надела махровый халат бледносиреневого цвета, подарок Эммериха. И вдруг в дверь позвонили. Кого это нелегкая в такой час принесла?

— Кто там? — осторожно спросила она. Глазка в двери не было.

— Вера, Верочка, открой!

— Веры здесь нет!

— Верочка, пожалуйста, открой!

Это Симбирцев, поняла Варя. И голос у него трезвый. Он, видимо, ничего не помнит, решила она. И почему‑то открыла дверь.

— А вы кто? — спросил поздний визитер.

— Я не Вера, Вера уехала, теперь здесь живу я.

Он и вправду был трезвый.

— Простите, ради бога, простите, я не знал… А куда она уехала?

— Я не знаю! Я с ней не знакома.

— Извините, еще раз извините, я вас разбудил. Все, ухожу! Спокойной ночи!

— Спокойной ночи!

— А вы человек! Это теперь редкость! И вы… красивая. До свидания!

С этими словами он вошел в лифт.

Ох, какой, подумала Варя. Про него такое говорят и пишут, а у него глаза детские, беззащитные… Сердце как‑то глухо забилось. С ума сошла, сказала она себе. Только вот алкаша и дебошира тебе не хватало!

Она ворочалась до самого утра.

— Ну, и на кого ты похожа? — спросила Лиза. — Всю ночь гуляла?

— Какое там, просто не смогла заснуть.

— Чего так? Не расстраивайся, сейчас буду тебя реанимировать, никто и не заметит!

— А знаешь, я только вышла из душа, в дверь звонят… — Варе нестерпимо хотелось поговорить про Симбирцева.

— Да? И кто?

— Стас Симбирцев!

— Ты что, с ним спуталась?