Артур Артузов

Первая встреча Федорова с Савинковым состоялась на квартире последнего по адресу: рю де Любек, 32. Вторая – через день в дорогом ресторане. Были и другие встречи. На одной из них Мухин познакомился с «министром иностранных дел» при Савинкове Александром Аркадьевичем Дикгофом–Деренталем и его женой Любовью Ефимовной, которая исполняла обязанности секретаря Бориса Викторовича и его любовницы по совместительству.

Как–то на очередную встречу заявился молодой, лет тридцати пяти, блондин мощного телосложения с красивым, но чрезвычайно жестоким лицом. Немалых усилий стоило Андрею Павловичу выдержать его немигающий взгляд. Это был полковник Сергей Эдуардович Павловский, в прошлом офицер 2–го лейб–гусарского Павлоградского полка. Банды Павловского в 1921—1922 годах терроризировали приграничные районы Белоруссии. Павловский отличался безудержной храбростью, собачьей преданностью Савинкову и чудовищной жестокостью.

Савинков подверг Федорова мягкому, вежливому, можно сказать, великосветскому, но тем не менее самому настоящему допросу, с множеством «сюрпризов» – хорошо замаскированных ловушек, которые чередовались с последними французскими анекдотами и ядовитыми характеристиками деятелей белоэмигрантских кругов.

Федоров не попался ни на одну из уловок Савинкова, не дал ему повода в чем–то усомниться. Любопытна в этой связи пометка в дневнике Любови Деренталь: «А. П. говорил умно, его рассказы совершенно не похожи на то, что пережевывается в эмигрантских газетах. Он утверждает, что Россия возрождается… приводит цифры, факты. Он показалсяя нам человеком нового поколения».

А вот отзыв о Федорове самого Савинкова: «Я, старая революционная крыса, прощупал Андрея Павловича со всех сторон. Это просто новый тип, народившийся при большевиках и нам еще неизвестный».

И еще знакомство, неожиданное, важное и тоже опасное. В ресторане. Франтовато одетый, лощеный мужчина неопределенного возраста с восточной наружностью. И его спутница – миниатюрная, красивая женщина, не спускавшая с того восторженных глаз. Федоров узнал его мгновенно по словесному портрету, который помнил назубок каждый сотрудник ОГПУ и милиции: Сидней Джордж Рейли, заочно приговоренный Революционным трибуналом еще в декабре 1918 года как враг трудящихся к расстрелу «при первом обнаружении в пределах территории России». Спутницей оказалась его новая жена, кажется, четвертая по счету, актриса Пепита Бобадилья с сомнительным прошлым «дамы полусвета».

О главном требовании ЛД, вернее, условии, на котором организация согласилась бы на объединение с НСЗРС, Савинков хорошо знал. Об этом ему писал из России Шеше–ня. Эти письма льстили самолюбию Савинкова, но он не был настолько наивен, чтобы опрометчиво броситься в объятия первой же организации, которая пригласит его княжить на ее престоле. Как–никак, но за плечами его был и опыт «великого провокатора» Евно Азефа. Все надо было хорошо прощупать, разведать. Потому и приглашал на встречи то Дикгофа–Деренталя, то Павловского, то, наконец, Рейли, единственного человека, с чьим мнением он считался как со своим собственным.

На заключительной встрече Федоров официально по поручению своей организации предложил Савинкову возглавить объединенный центр Народного союза защиты родины и свободы и «Либеральных демократов», подразумевая при этом, что руководство будет не дистанционным – из Парижа, а непосредственным – из Москвы.

Федоров вернулся в Москву и доложил руководству о результатах поездки. Подчеркнул, что у него сложилось впечатление, что Савинков настроен приехать, но предварительно проверив еще раз реальность ЛД. Так оно и случилось.

Савинков, никого не предупредив, послал в СССР своего эмиссара. И не кого–нибудь из гражданских сотрудников своего штаба, а полковника Павловского. О прибытии Павловского Шешеня сообщил помощнику начальника КРО ОГПУ Сергею Васильевичу Пузицкому, игравшему роль второго лидера ЛД и руководителя военного отдела, профессора артиллерийской академии комбрига Новицкого.

Прежде чем явиться в Москву, Павловский устроил бандитский налет на советскую территорию, с боем прорвалсяя через границу, вошел в Демянск, ограбил почту, остановил поезд и обобрал пассажиров. Как всегда, грабежи сопровождались зверскими убийствами коммунистов, советских работников, просто мирных жителей – для устрашения. С новым кровавым «хвостом» 16 сентября 1923 года, в сопровождении верного «оруженосца» Аркадия Иванова он словно снег на голову свалился на Леонида Шешеню.

Павловский не Фомичев, действия которого можно было контролировать, а им самим незаметно, но твердо управлять. Павловский был опасный, бешеный зверь, способный натворить много бед. В разговорах с Шешеней (а затем и с сотрудниками Артузова) он не скрывал, что подозревает ЛД в контактах с ОГПУ.

По согласованию с руководством Артузов приказал Павловского арестовать. Учитывая физическую силу полковника, его постоянную настороженность, владение приемами самозащиты и всеми видами личного оружия, требовалось по возможности точно рассчитывать все действия при аресте.