Артур Артузов

Казалось бы, человек все годы службы просидел хоть и в ОГПУ—НКВД—МГБ—КГБ, но на «бумажной» работе (начальствование в Высшей школе не исключение), к оперативным делам ни по линии контрразведки, ни тем более разведки отношения не имел. Вроде бы чистой воды чиновник от НКВД. Но почему–то именно ему, пережившему и Ягоду, и Ежова, очередной нарком НКВД Лаврентий Берия по меньшей мере трижды дает секретнейшие, ответственнейшие и весьма щепетильного свойства задания.

…Весна 1940 года. Товарищ Сталин размышляет, как поступить с несколькими десятками тысяч польских военнослужащих, оказавшихся в СССР в специально для них организованных лагерях после поражения Польши осенью 1939 года и оккупации большей части ее территории германскими войсками. Выход предлагает нарком НКВД Лаврентий Берия: если не всех, то, во всяком случае, офицеров расстрелять. 5 марта Политбюро ЦК ВКП(б) предложение принимает. Руководство акцией возлагается на первого замнаркома НКВД и начальника ГУГБ комиссара госбезопасности третьего ранга Всеволода Меркулова, начальника Главного экономического управления (?) НКВД, комиссара госбезопасности третьего ранга Богдана Кобулова и… начальника 1–го Спецотдела НКВД капитана госбезопасности Леонида Баштакова.

Последствия партийного решения известны: в Катын–ском лесу под Смоленском и в других местах расстреляно четырнадцать – восемнадцать тысяч польских военнослужащих. Баштаков через неделю получает звание майора госбезопасности, через полтора месяца – орден Красной Звезды.

…Ранняя осень 1941 года. Немецкие армии уже в пределах центральных областей европейской части СССР. Товарищ Сталин снова размышляет: что делать со многими тысячами заключенных, находящихся в тюрьмах городов, которые вот–вот захватят оккупанты? В частности – с обитателями знаменитого еще в царской России Орловского централа? В нем содержится около двухсот особо опасных политических заключенных, осужденных к длительным тюремным срокам. Идею подсказывает все тот же нарком Берия: расстрелять, оформив задним числом новый приговор – к ВМН. Осуществить акцию поручается… старшему майору госбезопасности Баштакову. 11 сентября 1941 года сто пятьдесят семь заключенных Орловского централа вывезены в Медведевский лес под Орлом и расстреляны.

В числе жертв – знаменитая деятельница партии левых эсеров Мария Спиридонова и ее муж, тоже левый эсер Илья Майоров, видный государственный и партийный деятель Христиан Раковский, профессор медицины престарелый Дмитрий Плетнев, жена Льва Каменева и сестра Льва Троцкого Ольга Каменева, около тридцати немецких коммунистов–эмигрантов, объявленных агентами гестапо, другие комин–терновцы – китайцы, финны, японцы, поляки, итальянцы… К казни готовились обстоятельно: предварительно были вырыты деревья с корнями, а после расстрела вновь аккуратно посажены на месте безымянных массовых захоронений. Сразу чувствуется опытная рука человека, поднаторевшего в учетно–регистраторских делах…

Прошло еще несколько недель. 28 октября 1941 года в поселке Барбыш на окраине города Куйбышева (ныне Самара) старший майор госбезопасности Леонид Баштаков вместе с майором госбезопасности Борисом Родосом и старшим лейтенантом госбезопасности Демьяном Семинихиным лично, не имея на руках приговора суда, а всего лишь приказ наркома Берии, расстрелял начальника Управления ПВО генерал–полковника Героя Советского Союза Григория Штерна, командующего войсками Прибалтийского особого военного округа и замнаркома обороны генерал–полковника Александра Локтионова, генерал–лейтенанта авиации дважды Героя Советского Союза Якова Смушкевича, замнаркома обороны генерал–лейтенанта авиации Героя Советского Союза Павла Рычагова, еще семнадцать весьма заслуженных военных, конструкторов военной техники, советских работников (среди них – трех женщин).

Подчеркну – не присутствовал при казни, а принимал в ней, как следует из подписанного им протокола, личное участие. И в хорошей «компании». Борис Родос – известный следователь–костолом, на его совести, в частности, фальсификация дела Исаака Бабеля, Демьян Семинихин – сотрудник комендатуры, давний исполнитель смертных приговоров при Ягоде, Ежове и Берии.

Выходит, Леонид Баштаков – вовсе не скромный «коллежский регистратор», тем более не «книжный червь» и мог бы в своей Высшей школе в качестве «спецдисциплины» обучать молодую смену не только учету и регистрации.

А теперь разберемся с показаниями Баштакова. С первой частью его показаний все ясно. Баштаков прекрасно понимал, что в 1955 году его опрашивают в связи с начавшейся реабилитацией «врагов народа». Отсюда и положительный крен. Но осторожно: в самом деле, разве шпион и предатель не мог быть человеком большой культуры, отзывчивым к сослуживцам? Но все же постарался представить себя в наилучшем свете. Как объективного «свидетеля».