Артур Артузов

Карьеру Джунковского на этом поприще, при всей ее очевидной пользе для монархии, поломали его честность и принципиальность.

25 марта 1915 года небезызвестный Григорий Распутин учинил в московском ресторане «Яр» настоящую оргию, завершившуюся дебошем. Воспользовавшись предоставленным ему правом прямого доклада государю, Джунковский во всех подробностях сообщил Николаю II о скандальных похождениях «святого старца».

Завершилось все так, как и должно завершиться в прогнившей насквозь империи Романовых: по прямому настоянию императрицы Александры Федоровны Джунковский от занимаемых должностей был отстранен и в качестве начальника бригады 6–й Сибирской дивизии отбыл на фронт. Воевал достойно, вскоре уже командовал дивизией, а затем и корпусом в звании генерал–лейтенанта. Примечательно, что уволился Джунковский из армии уже после Октябрьской революции, причем «с мундиром и пенсией».

При всем своем природном темпераменте председатель ВЧК—ОГПУ Дзержинский не принадлежал к числу людей, принимающих важные решения под воздействием сиюминутного эмоционального порыва. Надо полагать, что решение пригласить бывшего шефа Отдельного корпуса жандармов на работу в ВЧК—ОГПУ в качестве своеобразного консультанта он принял, тысячу раз все просчитав в уме, на холодную голову. Для этого нужно было к тому же обладать немалым гражданским мужеством и чувством ответственности. Одно дело – приглашать и даже призывать на службу в Красную армию в качестве военспецов бывших генералов, совсем другое – на Лубянку.

Дзержинский должен был быть глубоко уверен не только в себе, но и в силах самого Джунковского, не говоря уже о патриотизме, честности и порядочности генерала. А надобность в его услугах была велика чрезвычайно. Дзержинский раньше других своих сотрудников понял, что без изучения опыта бывшего департамента полиции, жандармерии, равно как военной разведки и контрразведки, ВЧК не обойтись.

Джунковского, которому исполнилось тогда всего–то пятьдесят с небольшим, вызвали в Москву из его уединения в Смоленской губернии.

Дзержинскому удалось на первый взгляд почти невероятное – он убедил генерала, что сейчас его патриотический долг – не прозябание в губернской глуши, а служение новому российскому государству. В ноябре 1918 года Джунковский выступил свидетелем на процессе провокатора Малиновского, а затем приступил к своим неопределенно очерченным обязанностям негласного консультанта ВЧК. На Лубянке знали об этом всего несколько человек. По распоряжению властей бывшему губернатору предоставили квартиру на Арбате.

Уже при первой встрече Джунковский произвел на Арту–зова сильное впечатление. Это был крепко сложенный, подтянутый, уже немолодой человек, словно излучающий чувство собственного достоинства. Одет он был в потертый, но хорошо отутюженный офицерский китель, разумеется, без погон, в галифе и хоть явно не раз чиненные, но до блеска начищенные сапоги. Тому было простое объяснение – до революции офицеры, даже находясь в отпуске за границей, не имели права носить цивильное платье. Только форму. Так что у бывшего генерала просто не имелось ни одного гражданского костюма.

Александр Блок после свержения самодержавия был секретарем Чрезвычайной следственной комиссии, учрежденной Временным правительством для расследования противозаконной деятельности бывших царских министров и высших сановников. Среди допрошенных в его присутствии свидетелей был и Джунковский. В своем дневнике великий русский поэт записал: «В. Ф. Джунковский. 5 февраля 1913 г. – 19 августа 1915 г. – товарищ министра внутренних дел, при Маклакове и немного при Щербатове. Погоны генерал–лейтенанта. Теперь начальник 15–й Сибирской стрелковой дивизии. Неинтересное лицо. Голова срезана. Говорит мерно, тихо, умно. Лоб навис над глазами, усы жесткие. Лицо очень моложавое и загорелое… Нет, лицо значительное. Честное. Глаза прямые, голубовато–серые. Опять характерная печать военного. Выражения (удрали, уйма, надуют, как стеклышко). Прекрасный русский говор».

На сей раз в присутствии Артузова Дзержинский и Менжинский завели разговор о том, какие меры следует предпринять в связи с активизацией белой эмиграции самого радикального толка.

Размеренно прохаживаясь по комнате, Джунковский высказался примерно так:

– В конце восемнадцатого столетия немецкий доктор Самуэль Ганеман сформулировал свой знаменитый принцип – «Подобное подобным». Так появилась гомеопатия. Кто–то в нее верит, кто–то нет. Но я знавал людей, которым эти крупиночки помогли. Весьма почитаемый мною полковник Зубатов, Сергей Васильевич, царствие ему небесное, успешно применил этот принцип в своей практике…

Дзержинский и Менжинский переглянулись. Они прекрасно помнили, кем был знаменитый полковник Зубатов, бывший начальник Московского охранного отделения и Особого отдела департамента полиции. Он насаждал легальные рабочие организации под своим контролем, тем самым по мере сил отвлекал рабочих от революционного движения.