Артур Конан Дойл

Важнее всего был вопрос о серьезном литературном творчестве. «Белый отряд», все еще выходящий с продолжениями в «Корнхилле», завершится к концу года. Он знал, чувствовал: «Белый отряд» будет иметь успех. И вот уже год, как он вынашивал новый исторический роман. Новый роман будет основан отчасти на мемуарах придворных Людовика XIV, а отчасти — на работе американского историка Паркмана. Со двора великого монарха действие перенесется через Атлантику в сумрачные леса Канады, оглашаемые боевыми кличами ирокезов. Героями романа должны стать гугеноты, французские пуритане. В эту эпоху, скажем, в год 1685-й, он мог бы перенести и Мику Кларка, и Децимуса Саксона. Он мог бы…

Между тем редактор «Стрэнд Мэгэзин» был вне себя.

Уже почти все шесть холмсовских рассказов были им использованы. Надо было что-то предпринять; прямо сейчас, в октябре, если помышлять о продолжении серии в 1892 году. Не говоря уже о престарелых завсегдатаях клубов, даже читательницы пели восхищенные гимны Шерлоку Холмсу.

«„Стрэнд“, — писал Конан Дойл матушке 14 октября 1891 года, — просто умоляет меня продолжить Холмса. Вкладываю в конверт их последнее письмо».

И тут он заколебался. В конце концов, ему неплохо платили за эти рассказы. С другой стороны, он почти уже готов начать работу над своей франко-канадской книгой с манящим заглавием «Изгнанники». А написать полдюжины холмсовских рассказов — значило отложить в сторону все то, что ему действительно хотелось делать, и его бесила такая отсрочка. Может ли он запросить в «Стрэнде» такой высокий гонорар, поставить им такие жесткие условия, чтобы вопрос решился разом?

«Итак, — продолжал он в письме матушке, — с этой же почтой я напишу им, что, если они дадут мне 50 фунтов стерлингов за каждый, независимо от длины [выделено К.Д.], я готов пересмотреть свой ответ. Ну как, кажется, достаточно круто?»

Показалось ли это им круто или нет, но уже с обратной почтой спешил ответ, что его условия приняты. И когда же, простите, смогут они получить рукопись, ведь дело не терпит отлагательств?

«На третий день Рождества зашел я к Шерлоку Холмсу, чтобы поздравить его с праздником. Он лежал на кушетке в красном халате…»

Так начинается седьмое приключение Шерлока Холмса, пока Конан Дойл, прикрыв глаза, пытается представить себе, о чем думает его герой. В Южном Норвуде осенние порывы ветра несут вдоль пустынной дороги сорванные листья. «Наш дом прямо сотрясается, я думал, что вот-вот вылетят стекла». Он усвоил себе привычку работать по утрам, с восьми до полудня, и вечером, с пяти до восьми, при свете лампы в своем кабинете, что располагался по левую руку от входа. «За эту неделю, — писал он в конце октября, — я написал два новых шерлок-холмсовских рассказа — „Голубой карбункул“ и „Пестрая лента“. Последний — триллер. Сейчас я на девятом рассказе, так что с остальными будет немного хлопот».

При всей шумихе вокруг Холмса у него не было более преданного поклонника, чем матушка. Ей он посылал все корректуры романов и рассказов с момента, как стал писать; ее критику он ценил высоко и искренне. Матушка же — верный союзник — теперь подала ему идею холмсовского рассказа. Там должна была фигурировать некая девушка с великолепными золотыми волосами; ее похищают, стригут наголо с тем, чтобы в преступных целях представить ее вместо некоторой другой персоны.

«Я не знаю, как справиться с этим златоволосым эпизодом, — сознавался он. — Но если у Вас возникнут какие-нибудь новые соображения, обязательно расскажите мне».

Стояла прескверная погода, заточившая в доме всю семью, а Конан Дойл продолжал свой труд. 11 ноября он уже мог сообщить матушке, что завершил «Знатного холостяка», «Палец инженера» и «Берилловую диадему» — то есть все обещанные рассказы без одного. Он надеется, что они написаны на должном уровне и что все двенадцать смогут составить своеобразную книжку.

«Подумываю, — заметил он между прочим, — убить Холмса наконец и завязать с этим. Он отвлекает мои мысли от лучших вещей».

Намерение расправиться с Холмсом, впервые появившееся еще в 1891 году, ужаснуло матушку. «Ты не сделаешь этого! — негодовала она. — Ты не должен! Не смеешь!» В нерешительности и волнении он спрашивал, что же ему делать. И она отвечала — строго, как десятилетнему мальчишке, что он должен использовать сюжет с золотоволосой девушкой.