Артур – король драконов. Варварские истоки величайшей легенды Британии.

есть надежда, что, из-за невыразимою множества снарядов, атакующие скифы более и не приблизятся к пешей фаланге; а если все же приблизятся, то, уперевшись щитами и подперев их плечами, надо выдержать это нападение как можно упорнее, напирая на них как можно сильнее, наиплотнейшей сомкнутостью трёх первых шеренг; четвертая же шеренга пусть метает поверх голов копья, а третья пусть беспощадно разит или метает контосы и в лошадей, и в их всадников. А когда враги будут отражены, то, если бегство станет очевидным, пусть расступятся именно пешие шеренги и атакуют всадники не целыми отрядами, но половинами их; первыми же пусть будут построены те, кто первыми и станут атаковать. Вторые же половины пусть последуют за атакующими также в строю, но не предаваясь полному преследованию, с тем, чтобы, если бегство станет сильным, следовать за первой погоней своими неутомленными конями, а если со стороны врагов некий поворот случится, то напасть на повернувших.

Итак, к началу II века римляне уже были знакомы с аланской тактикой ведения боя, – «ложном отступлении», тактикой, которую аланы будут неоднократно успешно применять на протяжении почти 900 последующих лет.

Арриану удалось вытеснить алан из Каппадокии, а армянам пришлось откупиться от них дорогими дарами. Выплаченная дань стала, очевидно, более убедительным аргументом для ухода алан, нежели страх перед римской военной мощью. Во II-III веках аланы продолжали прощупывать пограничные территории, вступая в стычки и устраивая набеги, возможно, проникнув даже в Грецию в 40-х годах III века.

Как уже говорилось в предыдущей главе, во II-IV веках аланам пришлось противостоять натиску со стороны германских племен, продвигающихся на юго-восток, и гуннов, двигающихся на запад, а кроме того, отражать карательные экспедиции, которые римляне регулярно снаряжали, когда очередному новому императору хотелось поразить своих подданных триумфальными победами над восточными варварами.

Во многих отношениях аланы были очень похожи на своих скифских предшественников, хотя они все- таки имели некоторые отличительные особенности, сыгравшие ключевую роль в их судьбе в более поздние времена. Во-первых, аланы, как мы знаем, не имели рабов. Это было необычным явлением для того времени, поэтому сразу же напрашивается вопрос, что же они тогда делали с военнопленными, если не порабощали их? Ответ, похоже, будет следующий: они ассимилировали пленных в своем сообществе через систему определенных ритуалов, интегрируя пленников в свои собственные клановые структуры. В таком неоднородном обществе, как аланское, подобное явление представляется весьма вероятным, и, без сомнения, оно характерно и для других воинственных групп кочевников, например туарегов Сахары. В известном смысле, сам аланский «народ» являлся продуктом такого процесса в более широком масштабе, когда целые народы были сначала покорены аланами, а затем целиком интегрированы в их существующую социальную структуру.

У алан отсутствовали какие-либо ограничения для продвижения чужаков по иерархической лестнице аланского общества. Критерием для обретения авторитета и власти служили мастерство и боевой опыт. В этом отношении аланы существенно отличались как от своих германских соседей, так и от более далеких кельтоязычных галлов и бриттов. Эти последние управлялись советами почитаемых старейшин, аланы же презирали стариков, считая их слабыми людьми, у которых все уже в прошлом.