Артур, Луи и Адель

– Вот это да! – закричала она с радостью. – Это же так замечательно! Знаешь, я читала на эту тему, лечение правда существует, если пациент готов его пройти. Самое сложное заключается в том, что люди не готовы избавляться от этой привычки, поэтому со многими не работает.

– Мне это тоже стоило многих сил и уговоров. Но буквально неделю назад она сама позвонила, сказала, что я прав и она готова лечиться. Более того, сказала, что хочет подобрать клинику сама, поговорить с врачами, понять, с кем ей будет комфортнее. Ей предстоит огромная работа, но я так счастлив, что она проявляет столько инициативы уже сейчас.

Мы подъехали к дому, и Адель смотрела на меня с широкой улыбкой на лице.

– Ты такой умничка, что не опустил руки и решил бороться. Я очень горжусь тобой, Луи.

Я неловко пожал плечами:

– Гордиться пока нечем, вот если все получится… Хотя и тогда нечем. Просто настанет совсем другая жизнь.

Адель взяла меня за руку:

– Обязательно настанет.

Я смотрел в темные глаза и думал, что в этом году обязательно признаюсь ей в своих чувствах. Я хотел, чтобы этот год был годом перемен, чтобы наконец все наладилось: мама вылечилась, а Адель ответила мне взаимностью.

– Ты тоже изменился, Луи. Волосы стали длиннее, и стиль поменялся, не помню, чтобы видела эту модную рубашку. Просто посмотри на себя! Выглядишь… подожди, подберу слова. – Она вышла из машины и задумчиво почесала подбородок. – Очень прилично, этакий молодой обеспеченный эстет, а глаза нахально сверкают, как у прожигателя жизни.

Я расхохотался:

– Вот так номер, я готов преклониться перед твоими литераторскими способностями – так меня еще никто не описывал.

Адель подмигнула:

– Это наследственное, у меня мама когда-то книжки писала, правда до жути клишированные, но очень многие тащились.

– А больше не пишет?

– Не-а, она выбрала семью и закопала собственное «я». – Адель грустно улыбнулась. – Лично я никогда так не сделаю, Луи. Никогда не пойду наперекор своей природе ради мужчины.

– А может, она сделала это не ради мужчины, а во имя любви? Сразу звучит иначе и обретает другой смысл, ведь так?

Адель поправила бретельку на платье:

– Ты говорил мне, что любовь – это принятие. Не думаю, что нужно выкраивать из себя непонятно что, лишь бы другой человек любил тебя.

Я тогда задумался и понял, что ради Адель я бы изменился, выкроил из себя кого угодно ради ее взаимных чувств. Возможно, во мне говорила слабость, но это ведь тоже любовь. Испытывать слабость перед одним-единственным человеком.