Артур Миллер. Пьесы: Все мои сыновья, Смерть коммивояжера, Суровое испытание, Вид с моста

Элизабет(сдерживая рыдания). Если я и прощу тебя, то сам ты потом никогда себе не простишь.

Он в отчаянии отворачивается.

Это дело твоей совести, Джон, а не моей.

Проктор встает, ему больно; боль острая, почти физическая. Его ум лихорадочно ищет ответа на нахлынувшие вопросы и не может его найти.

(Готова разрыдаться.) Одно я знаю твердо — какое бы решение ты ни принял, ты не покривишь душой и поступишь как честный человек.

Он в смятении поворачивается к ней, его взгляд с тоской ищет ее взгляда.

Все эти три месяца я думала о тебе, Джон. (Пауза.) Я виновата перед тобой. Ты изменил мне, потому что я была холодна к тебе, это мой грех.

Проктор(содрогнувшись, как от боли). Не надо, не надо… молчи!

Элизабет(от всего сердца). Я хочу, чтобы ты знал мою вину перед тобой!

Проктор. Не хочу слышать! Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь!

Элизабет. Не принимай мой грех на себя, Джон.

Проктор(в отчаянии). Нет, это мой грех! Мой, мой!

Элизабет. Я всегда считала себя недостойной твоей любви, Джон. Я была обыкновенной, простой женщиной, и я стыдилась своих чувств; не знала таких слов, чтобы сказать о них. Я стеснялась приласкаться! Неуютно и холодно было тебе со мной… (Вздрагивает.)

Входит Готторн.

Готторн. Что же вы решили, Проктор? Солнце скоро взойдет.

Проктор тяжело дышит, глядит на Элизабет, она идет к нему словно с мольбой.

Элизабет(дрожащим голосом). Поступай как считаешь нужным. Будь себе высшим судьей. Да не будет у Джона Проктора судьи на земле строже его самого! Прости меня, Джон, прости! Нет в мире человека лучше тебя! (Закрывает лицо и плачет.)

Проктор(оборачиваясь к Готторну, глухо). Мне еще нужна моя жизнь.

Готторн(будто его ударило током). Значит, вы признаетесь?

Проктор. Мне нужна моя жизнь.

Готторн(в экстазе). Слава всевышнему! Свершилось чудо! (С криком выбегает в коридор.) Он признается! Проктор признается!

Проктор(подбегает к дверям, кричит). Почему вы кричите?! (Поворачивается к Элизабет, с отчаянием.) Это дурно? Дурно? Ты осуждаешь меня?

Элизабет(плачет). Я не могу судить тебя, Джон, не могу!

Проктор. Кто же, если не ты, будет судить меня, Элизабет. (Складывает руки, как во время молитвы.) Господи, ответь мне — кто такой Джон Проктор? Кто он такой?! (Ходит по камере, как загнанный в клетку зверь.) Мне кажется, что я честен сам с собой, да, честен… я не праведник. (С раздражением, словно Элизабет отрицает его слова.) Ребекка, та не может лгать, она святая, а я могу, к чему лицемерить…

В коридоре слышны возбужденные голоса.

Элизабет. Я не могу тебя судить, не могу. (Как бы освобождая его.) Поступай как хочешь! Поступай как считаешь нужным!

Проктор. А ты бы решилась так себя оболгать? Скажи мне. Оклеветать себя для них?

Она не может ответить.

Даже если бы твой язык прижгли каленым железом, ты не уступила бы им! Это дурно — пусть дурно, но я поступлю именно так!

Входят Готторн и Дэнфорт, за ними Хэйл, Пэррис и Чивер. Все они суетятся, дело сделано — лед сломлен — они торопятся приступить к допросу.

Дэнфорт(с облегчением). Слава всевышнему, человек, он образумил тебя. Давайте приступим. Вы готовы, Чивер?

Чивер деловито достает чернила, аккуратно раскладывает лист бумаги. Проктор наблюдает за ним.

Проктор. Что вы собираетесь писать?

Дэнфорт. Мы прибьем протокол допроса к церковной двери, чтобы прихожане ознакомились с ним. (Поспешно, Пэррису.) Где судебный исполнитель?

Пэррис(подбегая к двери, кричит в коридор). Хэррик, торопитесь!

Дэнфорт(Проктору). Прошу говорить по существу. И медленно, чтобы Чивер успевал записывать. Итак (взглянул на Чивера), мистер Проктор, отвечайте. Вы видели дьявола?

Молчание.