Артур, племянник Мордреда (СИ)

последствия   у   фейерверка,   наблюдаемого   ими   в   течении   последних   часов.   Я   приветственно

помахал   рукой   всем   собравшимся.   По   их   рядам   прошел   вздох   облегчения.   Некоторые   эльфы

смотрели   на   меня   подозрительно,   как   на   новую   инкарнацию   Темного   Властелина,   но   когда   я

предложил   им   поиграть   в   снежки,   расслабились.   Игра   в   снежки   —   хрестоматийный   способ

вызвать у окружающих убеждение, что ты — не Темный Властелин. Не  знаю почему, но это

всегда срабатывает.

Попросив   Робина   Эрбеша   возобновить   строительные   работы,   я   занялся   приручением

драконов. Моргот тратил на них огромное количество своей силы, и поэтому они росли как на

дрожжах. Я мог тратить еще больше, поскольку мне вся эта темная тьма на фиг была не нужна.

Разве что в самом начале, когда сила потребовалась мне для того, чтобы собрать разрозненные

группы орков и заставить их строить концентрационные лагеря. В эти лагеря я их самих же потом

и поселил. Пищу на орков тратить было не нужно: сильные орки жрали более слабых и тем жили.

Орков, в порядке живой очереди, я скармливал своим драконам.

Орков   было   много,   и   через   несколько   месяцев   я   заметил,   что   мои   драконы   заметно

набрали в весе. Некоторые уже с трудом поднимались в воздух. Конечно, можно было ограничить

их в пище, но я хотел, чтобы они ели вдоволь и росли с максимальной скоростью. Поэтому я

поступил иначе: когда наступало время драконьего обеда, выпускал из концлагеря полсотни орков

в   чистое   поле.   Теперь   драконам   приходилось   предпринимать   определенные   усилия   для   того,

чтобы настигнуть добычу. Лишний жирок мои ящерки скинули быстро, но росли на дармовой

пище по-прежнему с неплохой скоростью.

На самых сильных и умных орков мы с Робином делали ставки: сумеют удрать или нет?

Была идея организовать тотализатор для всех желающих, но от нее пришлось отказаться: эльфы,

прослышав   о   моих   развлечениях,   могли   меня   неправильно   понять.   Они   ведь   все   такие

положительные, высокоморальные — даже еще хуже, чем генерал Ланселот.

Молодые   дракончики   отличались   друг   от   друга   силой   и   скоростью   роста.   Особенные

надежды подавал один черный дракон, который уверенно занял роль лидера в своем выводке. Со

временем я стал уделять ему все больше внимания. Когда подрастет, он станет моим личным

ездовым драконом.

Я решил, что не ошибусь, если назову черного дракончика Анкалагоном.

Что   касается   эльфов,   то   отношения   у   нас   постепенно   налаживались.   Драконы   им   по-

прежнему не нравились, но я держал своих ящериц под контролем, и тут им не в чем было меня

упрекнуть. Корониус им понравился, а его работа по озеленению Анфауглифа и окрестностей

нашла   в   эльфийских   сердцах   самый   горячий   отклик.   Прежде   северные   земли   были   слишком

опасны, но теперь люди и эльфы безбоязнено приходили сюда — и большими группами, и по

одиночке. Большую часть влекло любопытство, и они вскоре уходили, но некоторые оставались —

кто-то   хотел   помочь   Корониусу,   Фиуру   и   Миранде,   кто-то   надеялся   отыскать   своих   ближних

среди бывших рабов Моргота — или хотя бы найти их могилы.

Я неоднократно бывал в гостях у эльфийских владык, игнорируя разве что приглашения

Феанорингов. Тингол подарил мне Англахель, Фингон — свой собственный лук, а Тургону я сам

сделал подарок. Вернее, не самому Тургону, а его племяннику — Маэглину.

Я подарил ему женщину.

Эльфийку.

Как две капли воды похожую на Идриль Целебриндал.

Как я уже говорил, предательство Ульфанга не было осуществлено, поскольку сгинула

злая воля, которая должна была подтолкнуть его к измене. Резни между эльфами и гномами не

случилось, так как Наугламир по-прежнему хранился в Наргофронде, и у Тингола, таким образом,

127

не могло возникнуть и мысли соединить камень Феанора и древнее ожерелье подгорного народа.

Но был еще один подводный камень, миновать который было не так-то легко.

Маэглин любил Идриль, дочь короля Тургона. Вообще, словом «любил» можно обозвать и

легкую привязанность и сильнейшую страсть. В случае же Маэглина это была не просто страсть

— чистой воды безумие. Согласно книге, Маэглин в конце концов должен был предать своих и

перейти на сторону Моргота. Идриль к своему кузену особой симпатии не питала, и должна была

стать женою человека Туора, а у Маэглина от таких дел крыша поехала бы окончательно. Далее по

сценарию   следовало   пленение,   согласие   Маэглина   провести   врагов   в   Гондолин   и   эпическое

разрушение оного орками и барлогами.

В моем Белерианде Туор пока еще ходил пешком под стол, барлогов уже не было, а орки

грызли колючую проволоку в местах не столь отдаленных. Однако проблема  оставалась.  Мне

совершенно не хотелось, чтобы через двадцать или тридцать лет в Гондолине произошла резня по

принципу: партия Маэглина под флагом эльфийского шовинизма против партии Туора-Идриль

под   флагом   международного   интернационализма.   Проще   всего,   конечно,   было   избавиться   от