Пол не имел значения, как и его облик. Это была сама эссенция Совершенства —
сияющее, бесконечно прекрасное существо. Оно казалось хрупким и сильным одновременно. Я
никогда не был особенно религиозен, но при его появлении я проникся. Оно как-то
воздействовало на меня, на нас всех — коснулось потаенных струн в наших душах и сорвало
циничные маски, которые мы на себя нацепили. Я почувствовал, что готов умереть ради него. Он
был беззащитен и чист, бесконечно мудр и бесконечно юн. Его взгляд, полный любви и
понимания высветил мое сердце насквозь. Он знал меня лучше, чем я когда-либо узнаю себя сам.
Все зло и добро, которые я носил в себе, вся моя ненависть и любовь, боль и радость — вся моя
сущность предстала под его взглядом.
Он не осуждал и не хвалил меня за то, что я делал. Он видел меня целиком, таким, какой я
есть.
Он подошел к Мартину и подцепил своим рогом цепочку с Камнем. Он прошел мимо нас,
и мы не смели смотреть на него, и в то же время — не могли не смотреть. Он ступал тихо, и
замирал после каждого шага, словно пугливое животное, вот-вот готовое сорваться и убежать.
Полагаю, каждый из нас подумал в эти мгновения: «А что, если…?» Единорог мог
выбрать кого угодно. Некогда он выбрал весельчака Рэндома на роль короля Амбера, и, по словам
моих старших родственников, правление Рэндома было золотой эпохой любви и внутрисемейного
мира — и это при том, что никто и никогда не рассматривал его всерьез как возможного кандидата
на трон! Теперь повторялась та же история. По никому не известным причинам он мог остановить
свой выбор на человеке, которого, как и Рэндома когда-то, никто в качестве претендента не
рассматривал.
Признаюсь, я был почти уверен, что Единорог выберет меня.
Потому что я узнал его, как только увидел.
Я встречался с ним и раньше.
158
Не в жизни, нет — в своих снах.
Это были те сновидения, после которых я просыпался и не мог понять, почему я плачу.
Тогда мне казалось, я потерял или забыл что-то очень важное, но что — я никак не мог вспомнить.
Было ощущение невыразимой гармонии, счастья, света… и даже в будничной суете, ждавшей
меня каждым утром за порогом спальни, это светлое ощущение пропадало не сразу.
Я не хотел быть королем — честно, не хотел — но я ожидал, что буду выбран на эту роль.
По крайней мере, мне казалось, что ощущение узнаваемости, неоднократное появление Единорога
что-то да значит, к чему-то ведет. К чему, если не к трону?.. И я был удивлен — не разочарован,
именно удивлен — когда Единорог прошел мимо.
Но удивлен был не только я. Я слышал как они судорожно вздохнули — я и сам едва не
задохнулся, когда увидел, кого он выбрал. В тот день произошло много непонятных для меня
событий, но выбор Единорога поразил меня больше всего.
Когда Единорог опустился на одно колено, я посмотрел на Мордреда — впрочем, не
только я. Мои родственники, один за другим поворачивали головы, желая увидеть реакцию
короля, который вот уже более двухсот лет верой и правдой служил своему богу. Экс-короля, если
быть точным.
Мордред застыл. На его лице не было ни обиды, ни злости — только такое же удивление,
как у всех остальных. Но его оцепенение продолжалось недолго. Он вытащил меч из ножен,
сделал несколько шагов и опустился на колено перед избранницей.
Это послужило сигналом для остальных. Мы вышли из столбняка и последовали примеру
Мордреда.
— Спасибо… — Одними губами прошептала белая, как полотно, Джинна, принимая в
свои руки алый Талисман Закона.
8
Я постучался. Мне никто не ответил.
Я постучался еще раз. Подождал.
Никто так и не появился.
Я находился на третьем этаже аваллонского дворца, в конце южного коридора, из
которого можно было попасть в покои Фионы, Джулиана, Мордреда, Флоры и Жерара. В самом
конце находились покои Мартина. Перед закрытой дверью в которые я и топтался.
Я постучал еще раз. Все та же реакция.
А именно: никакой.
Может, он ушел? Странно. Мзареул — лакей, обслуживающий эту часть дворца —
утверждал, что Мартин у себя.
Я прислушался.
К двери по-прежнему никто не подходил, но мне показалось, что с той стороны звучит
какая-то музыка.
Я повернул ручку. Не заперто. Стоило приоткрыть дверь, как громкость музыки
существенно возросла. Если вообще это можно назвать музыкой. Дикий рев, сочетающийся с
барабанным громом и низким, на границе инфразвука, звучанием бас-гитары.
В этот момент кто-то попытался со мной связаться. Я заблокировал контакт. У меня на
повестке дня стоял важный разговор, и я не хотел отвлекаться.
Первая комната представляла собой обычную, прилично обставленную гостиную, из
которой можно было попасть еще в два помещения, расположенные справа и слева,
соответственно. Звуки доносились из правой комнаты. Туда я и пошел.
Когда я открыл вторую дверь, то чуть не оглох. Звуковая волна была настолько мощной,