Артуш и Заур (ЛП)

- Получил письмо от Бориса Навасардяна. Приглашает в Ереван.

Взгляд Артуша застыл на экране. Он не мог произнести ни слова.

- Артуш, ты слышишь, я еду в Ереван! - весело заорал Заур.

- И как ты собираешься ехать? - выговорил Артуш после долго молчания.

- Через Тифлис в Ереван, оттуда в Садахло, а там меня встретят представители ваших спецслужб и Борис Навасардян, собственной персоной.

- Когда отправляешься?

- Через неделю. Шестого должен быть на границе. Мероприятие начнется седьмого утром.

- Я тоже хочу…

- Чего?

- Встретить тебя на границе.

- Не надо. Кагэбэшники не должны тебя видеть. Я как приеду в Ереван сразу же позвоню, подойдешь в гостиницу. Если приедешь на границу, могут не так понять. Потерпи еще чуть-чуть.

***

Вечером, когда родители пришли домой, Заур руководствуясь принципом «утро вечера мудренее», ничего не сказал им о предстоящей поездке в Ереван. После молчаливого ужина, поблагодарив мать, во избежание традиционных отцовских лекций о том, что пора стать человеком, зарабатывать деньги и создать семью, он заперся в комнате и два часа проработал за компьютером. Когда лег в кровать и стал читать Платонова, было уже почти двенадцать. Еще через два часа он закончил книгу, встал, аккуратно положил ее обратно на полку, взял следующую в очереди на прочтение – роман Питера Акройда «Повесть о Платоне», по привычке быстро пробежался по первым двум станицам, и уснул.

Ему снилось ночное море в образе женщины, одетой в чадру, чьи зеленые глаза смотрели на него из-под платка и колдовским влечением манили в неведомый, волшебный мир, где за черной дверью ожидало его черноокое счастье - Артуш.

Глухой стон, вырвавшийся из груди ночного моря где-то далеко, заставил его проснуться в холодном поту. Он замер на месте и стал ждать. Прошло еще чуть-чуть и море, словно живое существо, желающее избавиться от боли, взвыло еще громче. Несмотря на то, что приближалась середина лета, ветра не оставляли Баку в покое, часто превращаясь в шторм, ломающий хрупкие деревья и вздымающий волны на многометровую высоту.

Заур выпрыгнул из постели и подошел к окну. Ночное море будто пыталось сбросить с себя набранную за день болезненную усталость, смрадную тяжесть дерьма, мочи, спермы, мокроты, выброшенных в него из канализации. Заур, прилипнув лбом к оконному стеклу, пытался приобщиться к этой величественной церемонии очищения, но почувствовал лишь скудость своего воображения перед мощью этой стихии.

Он отошел от окна в непонятном смятении, вызванном магией морского гула. Заур вышел на кухню, достал из холодильника покрывшуюся тоненьким слоем ледяных точек бутылку Bonaqua, и жадно впился в горлышко. Ему было не по себе. Вернувшись в комнату, с трудом заставил себя уснуть.

(1) Речевой оборот, употребляемый

у азербайджанцев при выражении

соболезнования по умершему.

Буквальный перевод

– «царство ему небесное».

(2) Садахло – село

в Марнеульском районе Грузии,

пограничный пункт

на Армяно-Грузинской границе.

ЭРЕБУНИ

3 Путешествие в Армению началось 5-го июля в поезде Баку-Тифлис. По-счастью, кондиционеры, которыми с прошлого года были оснащены вагоны международных рейсов, хоть как-то спасали пассажиров от жары. Кроме Заура в купе был лишь пожилой человек, который, представившись как Мохлет, начал жаловаться на дороговизну и с ностальгией вспоминать благословенные брежневские времена. Через два часа он устал и уснул.

Утром Заура разбудил настырный стук проводника в дверь. Старик уже давно проснулся и сидел на своем месте. Он расчесывал волосы древней, маленькой советской расческой и рассматривал стада баранов, бродящих по равнинам в поисках травы. Заур достав из сумки паспорт, положил его в готовом виде на столик. Солдат пограничных войск и служащий азербайджанской таможни, не входя в купе, произнесли: «Доброе утро. Ваши паспорта, пожалуйста…». Заур остолбенел от неожиданной вежливости. После того, как паспорта были проверены, и вплоть до отправки поезда, никто больше не побеспокоил двоих пассажиров.

- Еще месяц назад аж до трусов проверяли, задавали идиотские вопросы. Значит, когда хотим, можем и по-человечески. Не зря же нас в Совет Европы приняли. – проговорил Мохлет, запивая сказанное теплым Боржоми.

Заур ответил улыбкой и уставился в окно.

- Сынок, я вижу, ты достаточно образован. Я сам – поэт, выпустил три книги. Наверное, слышал об Александре Блоке. Так вот, он говорил, что для поэта главное чувство пути. Этим он хотел сказать, что настоящий поэт должен знать и наметить свой, единственный путь, и держать нить в руках, чтобы не сбиться с него и все время расти. Я начал писать, когда учился в школе. Первое стихотворение было напечатано в издававшейся в то время в Таузе областной газете «Социалистическая деревня». Отец был кузнецом. Я написал много стихов посвященных этой профессии.

- А писали ли вы что-нибудь о городской жизни? - сам не зная почему, спросил Заур.