Аруана

Летсаль - небольшой поселок, застроенный одноэтажными домиками, утонул в зарослях турникона, растения отдалённо напоминающего увеличенный во много раз папоротник. В центре поселка высилось здание Гостиницы.

- Жилье временное, - пояснила Юна. - Сейчас здесь трудно с этим: постоянно прибывают новые добровольцы. Большинство - до сих пор живут в Гостинице, но скоро закончат новый корпус, где будут все удобства. А пока - одна душевая на два номера, что, сами понимаете, с медицинской точки зрения, совершенно неприемлимо...

В отведенной мне комнате не было ничего, кроме кровати, двух кресел и легкого стола из пластика.

Сложив вещи в гардеробной нише, я прилег отдохнуть.

Впервые после вылета из Центра я остался наедине с собой и мог спокойно обо всем подумать.

Новицкий, как всегда, был прав. Он, конечно, все понимал и даже сочувствовал мне. Но ведь и впрямь: кто еще, кроме меня, мог в данном случае воздействовать на Леруа и, в случае необходимости, принять жесткие меры? Когда речь идет о выживании всего Человечества, - надо быть жестким и решительным...

Разбудила меня Юна.

- Забыла показать вам, где находится кафе, - смущенно улыбаясь, сказала она. - Вы, наверное, проголодались?

- Есть такое... Признаться никогда на отсутствие аппетита не жаловался... Хотя небольшая голодовка, думаю, не помешала бы...

В углу пустого зала двое парней о чем-то ожесточенно спорили. Увидев меня и Юну, они торопливо допили зеленоватый напиток и встали. Лишь теперь я понял, что это аборигены: ростом они были более двух метров.

- Это аруанцы? - спросил я, когда гиганты вышли. ?

- Вы не знали, что многие из них работают с нами?

- Знал, конечно, но как-то непривычно. Этакая раса роскошных красавцев, баскетбольного роста...

- Привыкните. Большинство из них очень милые ребята, хотя, с медицинской точки зрения, такой рост несколько избыточен. Впрочем, сила тяжести здесь меньше, чем даже на Венере.

- В тихом омуте - черти водятся...

- Что вы сказали?..

- Старинная русская пословица... Смысл ее в том, что внешне тихие люди иногда могут такое выкинуть!

- Понятно...- Юна как-то странно взглянула на меня.- Я вам, наверное, тоже такой кажусь?

- Отчего же...- я галантно склонил голову. - Хотя женщины без чертенят внутри, по-моему, просто отсутствуют в природе...

- Я столько наговорила о себе, а вы даже не рассказали о цели своего прибытия... - Юна отхлебнула глоток зеленоватого коктейля, покрытого красноватой пенкой и насмешливо взглянула на меня.

- Можете считать меня туристом, - я тоже попробовал приятный на вкус слегка кисловатый напиток. - Давно мечтал побывать на Аруане и достаточно тщательно готовился к этому вояжу. Во всяком случае, изучил почти все наречия Осмилоков...

- Вы еще и лингвист?

- В какой-то степени. Меня интересует история Аруаны. В ней, на мой взгляд, еще немало белых пятен...

- И вы собираетесь их ликвидировать? - Юна усмехнулась. - Все не так просто, как кажется на первый взгляд. С одной стороны, с медицинской точки зрения, их организмы совершеннее наших и большинство аруанцев действительно любознательны, отзывчивы, простодушны... Но не все... Далеко не все...

- По-моему, вы, как и большинство землянок, просто завидуете им. В последнее время даже на Земле женщины подводят глаза на аруанский манер. Я ведь и вас в первое мгновение принял за аруанку...

- Это комплимент? - Юна кокетливо улыбнулась.

- Понимайте, как хотите, но приходиться признать, что они и впрямь прекрасны...

ГЛАВА ВТОРАЯ.

Я долго не мог заснуть. Я стоял на балконе и вслушивался в тишину ночной Аруаны. Теплый ветерок приносил из степи незнакомые терпкие запахи и гнал по небосклону фиолетовые облака, сквозь которые иногда прорывался свет двух естественных спутников Аруаны - Оры, и Улькабра.

В прошлом остались шумные дебаты в правлении Комиссии, бесконечные согласования и бессонные ночи, посвященные изучению статей и монографий об Аруане. Все это, вместе взятое, называлось "предварительным ознакомлением". В который уже раз необходимо было изучить языки, не имеющие ничего общего ни с одним из современных языков Земли. В который раз приходилось заставлять себя быть по мере сил объективным. И с каждым разом оставаться беспристрастным становилось все труднее.

Я уже давно чувствовал невольное озлобление против членов Комиссии, которые яростно защищали позиции Ренгтона и его последователей. Я был почти уверен, что через этих членов Комиссии Леруа знал обо всех наших планах.