Арвары. Книга 1. Родина Богов

– Как – кто? Ужель не признал? Я и есть твоя добыча, кою взял ты у ромейского императора вкупе с клеткой золотой. Клетка расплавилась, а я вышла из огня. Ты сказал мне, ступай, куда хочешь. Но я вернулась, чтобы отблагодарить тебя, мой прекрасный варвар.

Исполин глаза протер и воззрился – ничуть не бывало! Нет в этой старухе ничего от добычи – императорской наложницы.

– Не ведала, что есть на свете благородные варвары, – между тем продолжала она. – А посему так и быть, пойду за тебя, коль замуж звал.

Космомысл отшатнулся.

– Пошла прочь, самозванка! Вот сейчас я тебя плетью!...

– А ведь ласков был, невестой своею называл, – вкрадчиво заговорила она. – Что же ныне стал злобен? Или обидел кто моего ладу? Может, всему виной дерзость брата твоего? Экий озорник, обезножить вздумал на тризном пиру!

– Ты что это выдумала, старуха? – рассердился и одновременно изумился Космомысл. – С чего ты взяла?

– Коль старухой станешь называть, в сей миг пойду и скажу отцу твоему.

– Добро, не стану. Но откуда ты знаешь?

– Да была я на тризном пиру! Сама позрела, как Горислав засапожник занес. Но успела повиснуть на руке, оттого лишь запятники ножиком расхватил.

– Это был не он! – из последних сил воспротивился исполин. – Не смей распускать худой молвы!

– Ох, молодец! – вздохнула старуха. – Ромейского императора одолел, самое дорогое у него отнял – меня, любимую наложницу, а несмышлен! Ох, варвары! А кто бы еще посмел сотворить сие с исполином, кроме родного брата? Помнишь, он дары твои, диадему и жезл, наземь бросил и ногами попрал? Он завистью преисполнен, потому и руку поднял! Славы твоей боится, извести тебя задумал..

– Домыслы все это! – Космомысл встал из укрытия – палуба ему по пояс, вытащил старуху наверх. – Ступай-ка своей дорогой! Знаешь ведь, нельзя будить воина, покуда он три дня не проспит, не заспит отвагу и ярость. А то возьму тебя за ноги, да стукну головой о палубу!

– Что старшего брата защищаешь, добро, – и глазом не моргнула старуха. – Правда будет на твоей стороне. Только отныне не принимай из его рук ни питья, ни яств, ни прочих подношений.

– Ты хочешь с братом меня поссорить?

– Воистину дитя!.. Помысли! Брат твой под казнью теперь ходит. А ну как ты скажешь отцу, кто пытался тебя обезножить?

– Не скажу!

– А если я скажу ему? Беда грозит моему ладе! Ведь я сама зрела, как он засапожник вскинул, как ударил!... Благодарна я тебе, что отпустил меня. В сей час пойду да поведаю отцу твоему.

Космомысл схватил ее за саван.

– Стой, старуха!...

Она же вывернулась из одежины и в тот же миг узрел исполин на ее шее золотое огорлие с кольцом, за которое приковывают к ложу – не расплавилось!

– О, боги! Неужто ты и впрямь моя пленница?

– Наконец-то признал! – засмеялась она, обнажая беззубые десны. – А то ругался и старухой обзывал!

– Но что же сотворилось с тобой?

– Да я по-прежнему прекрасна! Или ты ослеп?

– Нет, я вижу! Вижу безобразную старуху!

– Где же твои глаза, молодец? Подними веки! Позри на меня, как в первый раз, когда у императора отбил. И затрепещет твое сердце! Ну, открой очи, да пойдем скорее к отцу твоему!

– Не пойду и тебе не позволю! Старуха схватила его за одежду.

– Тогда нам с тобой след бежать, пока все спят. Спрячемся где-нибудь на острове и будем жить. Здесь погубит тебя Горислав, или откроется правда и не миновать великого раздора!

Опустил тут голову великан.

– Не изведать умом всех хитростей... Да, прав был отец, император позволил тебя силой взять, чтоб добычей моею стала... Но не желаю я ныне такой добычи!

Не обретший забвения Космомысл схватил наложницу за ноги и ударил головой о палубу. Треснула голова и вылетела оттуда старая, облезлая ворона, захлопала крыльями, закаркала, летая под сводом.

– Ну, теперь берегись, богатырь! Все равно распущу молву! Рассорю вас, варвары! Сами богов своих свергнете!

Исполин попытался схватить ворону, однако та увернулась, запуталась в снастях, после чего вырвалась и, теряя перья, улетела за городскую стену...

Так миновала первая ночь после тризны, однако сон еще пуще разморил арваров, вкусивших на пиру священного пьяного меда, и к исходу дня никто не проснулся. Лишь один исполин бродил по спящему городу, рыская взором по небу да заглядывая во все углы – будто в воду канула старая ворона! Малые караулы, выставленные на башнях да корабельном причале, кроме чаек, никаких птиц более не видели, скорее потому, что тоже спали и только что пробудились. Тогда вышел Космомысл за крепостную стену и увидел, как из прорана в обло над свежим курганом выбрались калики перехожие – в чем мать родила.

– Эй, калики, не видели старую ворону? – спросил исполин.

– Не видели, – ответили калики. – Мы только что с того света, а там не бывает ворон.

– А что есть на том свете?

– Воли умерших, а больше ничего. На земле лучше, княжич.

– Ну, добро, ступайте своей дорогой.

– Дал бы ты нам, исполин, кой-какую одежду. Неловко по этому свету голыми бродить.

Космомысл снял рубаху и подал каликам.

– Одна у меня рубаха...