Арвендейл

— Понимаешь, десятник, когда ты переходишь в торговую стражу, то присягаешь главе торгового дома и его компаньонам. Ну вроде как вассальную клятву приносишь. И это означает, что они, в свою очередь, берут на себя обязательство заботиться о твоей семье, ежели… ну, ежели что с тобой произойдет. То есть, если тебя в каком конвое или при охране фактории орк там подколет или тролль, либо Каменный лоб дух из тебя вышибет, — твоей семье от торгового дома будет положена кое-какая пенсия. Не то чтобы очень, но с голоду не умрут. Так вот, под этой маркой жалованье они кладут своим стражникам не больно-то большое. А с другой стороны, стараются особо свою стражу под мечи да стрелы не подставлять. Кому интересно платить денежки, почитай, ни за что — человека-то уж нет, а денежки идут. Так что, где какая заваруха намечается, торгаши тут же наемников нанимают, а свою стражу ховают куда подальше. Вот я и говорю, служба это не больно денежная и скучная, а семьи у тебя нет, так что никакого интереса…

Трой задумался:

— Меня одного?

Гном кивнул:

— Скорее всего. Таких, как мы, пруд пруди, а про тебя уже истории рассказывают.

— Про меня? — Трой слегка порозовел. Гном расхохотался:

— Да ладно, десятник, сходи. Я этот кабачок знаю, не про наши души, дороговато. Но кормят там изрядно. Правда, отсюда далековато, так что дорогу запомни.

Гмалин оказался кругом прав. Садир Туран действительно предложил ему перейти в торговую стражу, и кухня в «Клыках и рогах» оказалась куда более изысканной, чем он до сих пор пробовал. Впрочем, для старшего приказчика вечер оказался бесполезным. Трой не собирался переходить в торговую стражу.

— Жаль-ж-жаль… Мне было приятно… с тобой работать. Ты умелый воин и… хороший командир. В торговой страже ты пошел бы д-далеко, возможно, даже стал бы капитаном… — Приказчик пригорюнился. Трою тоже стало жалко до слез, что он вот так, походя, обидел хорошего человека. С другой стороны, как можно бросить своих побратимов? — Ну что ж, если не хочешь… — Туран огорченно покачал головой (отчего едва не съехал с лавки на пол) и поднял руку, призывая хозяина. — Но если вдруг это… передумаешь — найди меня.

Когда они вышли из таверны, на улицы Эл-Северина уже опустилась ночь. Старший приказчик окинул взглядом улицу, освещенную ярко горящими фонарями, и, пошатнувшись, протянул Трою руку.

— Ну, я пошел.

— Так ведь… — Трою казалось, что он совершенно трезв, но язык отчего-то ворочался с некоторым трудом, а мысли слегка путались. — Я это… ну… наши же остановились в этом… как его… «Дубовом листе»… прямо напротив…

Садир Туран замотал головой:

— Неа… я домой. Мне в Нижний город… Дом у меня там… Уф. Хорошее крентольское. Эк пробрало! — И, на мгновение задержав руку Троя в своей (дабы восстановить равновесие), он, слегка покачиваясь, двинулся вниз по улице. Трой некоторое время постоял, щурясь и прикидывая, в какую сторону идти, затем вроде как уловил нужное направление и двинулся вперед, стараясь крепко ставить ноги и не качаться.

Пройдя пару кварталов, он свернул в переулок, который тускло освещался только парой свечных фонарей, висевших над ступенями домов побогаче…

Трой сразу и не понял, что происходит. Он был так занят тем, чтобы не шататься, что ничего вокруг себя не замечал. Но где-то сбоку мелькнула тень, и руки сработали инстинктивно: рывок, захват, хруст ломаемого запястья и… чей-то дикий вопль тут же вышиб весь хмель из мозгов Троя. Он выпустил вывернутую руку и отпрыгнул к стене, выхватывая радаганский нож, который предпочитал носить на поясе вместо обычного кинжала. В переулке кроме него находилось еще шестеро. Один валялся на земле, поскуливая и баюкая сломанную руку, еще трое стояли перед ним, выставив перед собой ножи и кинжалы, а четвертый, здоровенный амбал, находился чуть поодаль. Он был занят тем, что держал, заломив ей руки, какую-то женщину.

— Эй, парень, — заговорил один из троих, — ты поломал руку одному из моих людей, но я на тебя не в обиде. Жизнь — штука справедливая. Если разинул рот на добычу, а она оказалась тебе не по зубам, получи полной мерой. Так что, если ты быстренько покинешь этот переулок и забудешь о том, что видел, я не стану особо расстраиваться.

Трой молча окинул взглядом открывшуюся картину. Трое на одного. Бугай вряд ли бросит добычу. Ширина переулка — шагов пять. Вооружение — ножи и кинжалы. Ругир говорил, что у городских налетчиков оружие частенько бывает смазано ядом, не всегда смертельным (убийство есть убийство, убийц во все времена и во всех городах и весях вешают как собак), иногда просто парализующим, но в нынешней ситуации это не имело значения. Понятно, что они владеют своими ножами да кинжалами не в пример лучше, чем мечом или секирой. В поле у этой троицы против него не было никаких шансов, но сейчас они в своей стихии, а он здесь гость… Трой набычился. Ну и что?

— Леди пойдет со мной.

Главарь хрипло расхохотался: