Арзамас-городок

Это сообщение А. К. Орешникова легло в основу стихотворения арзамасского поэта Александра Плотникова:

ПОСЛЕДНЯЯ ДОРОГА

Арзамас прислушался, примолк,
Но взорваться тишина готова…
К городу спешил драгунский полк,
Конвоировавший Пугачева.
Стук копыт,
Позвякиванье шпор,
Кони, запотевшие от бега.
И к купцу Сулимову во двор
Въехала скрипучая телега.
Разлетелись гуси, гогоча,
Раскричались серые, знать, к худу.
Чтобы поглядеть на Пугача,
Торопились люди отовсюду.
Слезы из осенних облаков.
Шум толпы.
И пестрота одежды.
И печаль в глазах у мужиков,
То печаль несбывшейся надежды.
Он молчал,
Чуть голову склоня,
Их не сбросить,
Кованые цепи.
Вспоминал он саблю да коня,
Вольный ветер вспоминал да степи.
Не согнулся крепкотелый дуб,
Как ни гнула буря, ни качала.
— Ты — злодей, разбойник, душегуб! —
Барыня сердито прокричала.
Пугачев цепями вдруг тряхнул,
Руки дела ратного просили,
И железный раскатился гул
По всему подворью, по России.　
И такой сверкнул во взгляде гнев,
Тяжелей холодного металла.
Барыня, от страха побледнев,
Ахнула и замертво упала.
Он и в тесной клетке бунтовал,
Сотрясал огромнейшее царство,
Голытьбе он в кровь переливал
Силу непокорства,
Дух бунтарства.
Под топор — казацкой голове,
Только нет раскаянья и страха.
На Болотной площади в Москве
Для Емели уж готова плаха.
Дым из труб тревожно-языкат.
Был конвой слегка помят с ночлега.
И от Арзамаса на закат
Покатилась тряская телега.

… Предположительно, Емельяна Ивановича Пугачева провезли через Арзамас 8–9 ноября 1774 года.

КАЗНЬ

А. С. Пушкин со слов свидетеля рассказывал: «Он был в оковах. Солдаты кормили его из своих рук и говорили детям, которые теснились около его клетки: „Помните, дети,　что вы видели Пугачева“… В Москве встречен он был многочисленным народом, недавно ожидавшим его с нетерпением и едва усмиренным поимкою грозного злодея. Он был посажен на Монетный двор, где с утра до ночи в течение двух месяцев любопытные могли видеть его прикованного к стене».

Суд вынес решение: Пугачева и его ближайшего сподвижника атамана Перфильева четвертовать живыми, а уж затем отсечь головы. Атаману Чике-Зарубину отложили казнь. Троих пугачевцев: М. Шигаева, Т. Падурова и В. Торнова определили повесить, двадцать — высечь кнутом, одного (дворянина) лишить чина и дворянства «с ошельмованием», другого наказать плетьми, третьего только лишить чинов, остальных надлежало сослать на каторгу или поселение.

24 декабря обнародован манифест о Пугачеве и его «преступных замыслах».

Казнь Емельяна Ивановича Пугачева и его товарищей произвели в Москве на Болотной площади 10 января 1775 года.

«… По прочтении манифеста… Пугачев, сделав с крестным знамением несколько земных поклонов, обратился к соборам, потом с уторопленным видом стал прощаться с народом; кланялся на все стороны, говоря прерывающимся голосом: прости, народ православный; отпусти, в чем я согрубил пред тобою… прости, народ православный! При сем слове экзекутор дал знак: палачи бросились раздевать его; сорвали белый бараний тулуп, стали раздирать рукава шелкового малинового полукафтанья. Тогда он, всплеснув руками, повалился навзничь, и вмиг окровавленная голова уже висела в воздухе.

Палач имел тайное повеление сократить мучения преступников. Перфильев, перекрестясь, простерся ниц и остался недвижим. Палачи его подняли и казнили так же, как и Пугачева. Между тем Шигаев, Падуров и Торнов уже висели в последних содроганиях… В сие время зазвенел колокольчик: Чику повезли в Уфу, где казнь его должна была совершиться… Народ разошелся».