Асфоделия. Суженая смерти (СИ)

– Ты что натворила?! – Кили отпустила меня, отшатнулась, глядя то на два распластавшихся друг на друге тела, то на мою саднящую руку.

По ладони, по пальцам потекло что-то липкое, неприятное на ощупь.

Кровь.

Вероятно, из-за рывка лезвие соскользнуло и порезало ладонь, не запястье. Я подняла окровавленную руку, попыталась оценить глубину пореза, но нарастающая вокруг суматоха и боль, стрельнувшая вдруг до самого плеча, не позволили сосредоточиться даже на таком простом деле.

– Ты должна… – начала Кили и умолкла.

Воздух вокруг и надо мной заискрился, словно рядом разложили кучу оголённых проводов под напряжением. Серебристо-голубоватые снопы распускались диковинными сверкающими цветами и сразу рассыпались затухающими фейерверками в миниатюре, отрезая меня от остального мира. Со стороны смотрелось красиво по-своему и почти неопасно… если не подходить слишком близко. По крайней мере, все, кто стоял рядом или имел сомнительное удовольствие проходить мимо именно в этот момент, поспешили выдержать безопасную дистанцию между собой и невиданным доселе зрелищем. Правда, убираться подальше не торопились, разглядывали меня в брызгах искр, перешёптывались, и неожиданно я ясно осознала, что имела в виду Кили, говоря, что после сложения её силы и моей крови мне вовек не отмыться, сколько ложных проверок ни проводи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Потому что теперь придворные не довольствовались неподтверждёнными слухами, но видели всё своими глазами.

Снопы как будто стали больше, с каждым разом вспыхивая всё дальше и дальше от меня, расходясь всё более и более широкими кругами. Царапина саднила нестерпимо, руку сводило до ломоты в костях и на кончиках окровавленных пальцев загорелись белые огоньки. Народ ахнул-охнул и таки сподобился отхлынуть в стороны. Я выудила из сумочки салфетку, приложила к царапине, попыталась хоть как-то повлиять на нечаянные спецэффекты.

Не получилось.

Я ничего не чувствовала, кроме боли да ломоты в руке. Искры и огоньки словно существовали отдельно от меня, не реагируя на тщетные призывы.

– Колдунья! Нечестивая колдунья! – завела старую песенку Кили и попятилась за остальными, нырнула в толпу.

Я шагнула было за ней и искры полыхнули ярче, рванули вперёд меня змеистыми белыми молниями.

Музыка стихла и началась паника.

Люди наконец сообразили, что стоять рядом с нечестивой колдуньей категорически не рекомендуется, и засуетились, прыснули кто куда. Кому повезло оказаться на другой половине зала, по-прежнему не понимали, что конкретно происходит, кто был ближе, те беспардонно, бестолково метались, торопясь убраться с моего пути. Я же шла нетвёрдым кривым шагом, шатаясь, будто в день первого своего пробуждения в этом мире, плохо соображая, что и зачем творится, куда я иду и что меня ждёт в неведомой точке окончания бессодержательного движения. Из-за мельтешащих перед глазами искр, вспышек молний и мигающих по бокам огнёвок видно плохо, сплошные пляшущие разноцветные пятна. Люди галдели и шумели, кто-то кричал, кто-то, похоже, взывал к богам. Гремели и звенели кубки, полетевшие на пол вместе с упущенным слугой подносом, растекалось лужицей вино, алое, как кровь, сочащаяся сквозь мои стиснутые пальцы. Рука болела, и голова, не иначе как не выдержав этой какофонии, решила составить ей компанию. Трещала знатно, словно трансформаторная будка, к прочим радостям жизни добавились тошнота и расползающаяся по телу слабость. На краю поля зрения, за очерченными серебром границами мелькали фигуры, рискнувшие приблизиться, кажется, выкрикивали что-то, не долетавшее до моего слуха. Где-то громыхнуло раскатисто, точно во время грозы, воздух, тяжёлый, душный, пропитался запахом крови. А потом я вдруг с необычной чёткостью увидела её.

Кили, спешно вытаскивающую из-за колонны замотанный в тряпку продолговатый предмет.

Она ведь так и не пояснила, чем же ей моя физиономия не угодила.

Эветьен говорил, что артефакт, ещё хранящий воспоминания о предыдущей хозяйке, можно разыскать путём притяжения подобного к подобному.

Соединение энергии.

Или через кровь.

А у меня тут как раз кровушки полно.

Протянула подрагивающую руку с криво прижатой к ране красной салфеткой и позвала.

Иди сюда, мой хороший, моя пре-е-елесть.

Одна из молний ударила в колонну, возле которой стояла Кили, плюнула каменной крошкой, расползлась трещинами. Девушка проворно отскочила, повернулась ко мне.

– Хочешь вернуть его? – с вызовом крикнула Кили. – Так забирай, всё равно он испорчен тобою, – и швырнула артефакт мне под ноги.

Жезл со звоном прокатился по полу, верхняя часть с целой сферой в оголовье выбилась из-под тряпки и прежде тусклый шар внезапно вспыхнул ярким светом, знакомо ослепляя до рези в глазах. Я застыла, попробовала отвернуться, но что-то с силой ударило под дых, отбросило назад, на жёсткую поверхность.

Затем наступила тьма.

* * *

– Делия?

Чьи-то руки удерживали меня на весу, незнакомый, исполненный тревоги мужской голос звучал над головой.

– Делия!