Ашами. Проклятие Абику

– Не знаю, что за гадость ты заставил меня выпить, дорогой Сарах, – он не повернул головы, зная, что абазинец его прекрасно слышит из своего укрытия, – но очень хотел бы понять, какого демона происходит?!

Прозвучал лёгкий щелчок, потайная дверь в углу комнаты приоткрылась, и абазинец выскользнул из узкого для него лаза.

– Жуткая женщина, – пробормотал повар и тут же добавил, – но мало воинов, которые могли бы сравниться с Тай Шуком по силе и уму.

– Ты пришёл петь хвалебные оды? – Чир потёр шею, всё ещё ощущая невидимые путы. – Что со мной?

– Я не доктор, чтобы давать объяснения, – обиделся на тон мага абазинец.

– Не виляй! – Чир был не в том состоянии, чтобы воспринимать чужие обиды, ярость глушила обычные человеческие чувства. – Ты говорил о подавлении воли.

– Чир фар Хорт – великий маг, предводитель чёрного клана смерти, сын двух миров, – чуть протягивая гласные, начал Сарах А’Бази. – Он грозен, иногда даже страшен, но никогда не проявлял слабость. Нынешний Чир фар Хорт слаб. И не болезнь тому виной, не потеря разума… Старый абазинец видит, как великим магом помыкают.

– Лжец! – сорвался неожиданно Чир. – Может, ты послан специально, чтобы внести в мою душу сомнения? Здесь моя семья, моя женщина, кто же из них, по-твоему, мной помыкает?

– Лучшее доказательство моих слов – твой гнев! Разве мог истинный Чир фар Хорт обозвать старого абазинца лжецом? Я ни разу не подвёл чёрного мага. Даже рисковал собой, когда помог вывести ему группу переодетых женщин из-под носа великого Тай Шука!

– Каких ещё женщин? – фыркнул Чир, отступая.

– Кто знает? Абазинцу лишь было сказано, что эти человечки были важны Чиру, а Тай хотел их отравить с помощью старого повара.

– Не прибедняйся! До твоей старости ещё не каждый человек доживёт! – отмахнулся Чир.

– Великий меня вспомнил? – радость на лице абазинца ввела в ступор мага.

Он действительно чётко помнил отрывочную информацию об абазинце. Перед глазами проплыл любимый десерт, который для него готовил Сарах, только давно, словно в другой жизни… Вспышками появились образы каких-то людей: то ли магов, то ли нет. Казалось, вот-вот память хлынет потоком, но невидимая петля резко затянулась на шее, вызывая удушье и раздирающий кашель. Все образы улетучились, оставляя после себя знакомую пустоту. Чир схватился за голову, пытаясь подавить перерастающий из удушья приступ головной боли.

– Великая Праматерь! – он не мог противиться новой волне ярости. – Пусть сдохнет та, которая со мной это сотворила!

Над Синайрой прозвучал сигнал к охоте. На глазах испуганного абазинца в языках яркого пламени возник чёрный оморун с тремя полосами на морде в виде короны. От него веяло силой, злостью и… смертью. Сарах А’Бази попятился от монстра к стене, не завидуя тому, кто встанет на пути зверя.

– Я бы не советовал сейчас, – всё же попытался остановить Чира повар, – отрава ещё не покинула тело, и подчинение слишком велико…

Рычание Чира заставило абазинца прервать речь.

– Я не могу ждать! – оморун мотнул головой. – Я сам буду участвовать в гоне!

Абазинец прижался к стене, предчувствуя беду. Чир был слишком нестабилен, один неверный шаг, и прежний Чир фар Хорт исчезнет. Сарах тяжело вздохнул, провожая взглядом сорвавшегося с цепи монстра. Он сделал всё что смог! Он вообще пострадавшая сторона! Ведь спасти его мог лишь прежний Чир, на этого надежды было мало. Абазинец для убедительности топнул ногой, убеждая себя, что действительно сделал всё, что смог! Но перед тем, как исчезнуть за потайной дверью, Сарах посмотрел на пустой фужер, доказательство для Тайи его предательства, и вернулся за ним. Холодный сплав лёг в руку. Абазинец задумался. А может, он сделал не всё?

Глава 29

Мы сидели в полной тишине. Стены укрытия глушили все внешние звуки, оставляя редкие шорохи от движений и дыхания находящихся внутри людей. Мой взгляд постоянно притягивала нереальная в новых условиях внешность Инианы. Кожа бликовала неоновыми красками, порождая фантастический образ – светлые, почти белые щёки переходили в синюю линию скул, двойной красно-белой линией обрисованы глаза, создавая впечатление омутов подле вершин из надбровных дуг. Жутко и завораживающе. Моя «белизна» хоть и привлекала внимание, но смотрелась простенько. Я бросила взгляд на Эйду. Она рассматривала символ, нарисованный на одной из стен – колесо с восемью спицами. Тонкие пальцы темнокожей девочки коснулись выбитых линий, стараясь таким образом прочесть непонятную для нас информацию.

– Камалари? – спросила одна из женщин, сидевшая в углу убежища.