Ашер Блэк

— Твое прошлое, Люси. У тебя чистая биография. Ты меня заинтриговала, и у тебя чистая биография, поэтому я выбрал тебя. Я не буду врать и говорить, что хотел быть с тобой тогда, но мне понравилось то, что я увидел.

— О. — Я резко выдыхаю и слегка отступаю назад.

Я балансирую на грани неуверенности, не зная, стоит ли мне чувствовать себя виноватой за свое прошлое. Он думает, что у меня чистое прошлое, но он не знает о Стиве. Не то чтобы я сделала что-то плохое, но это большой багаж. Багаж, о котором я ни разу не упомянула.

Что будет, если он попросит меня поехать в Лос-Анджелес на торжественное открытие отеля, а я откажусь? Потому что я ни за что не смогу находиться в одном штате со Стивом. Не получится. От этой мысли у меня дрожат ноги, и Ашер это улавливает.

— Ты думаешь о том, чтобы убежать прямо сейчас? Я не слишком быстро двигаюсь? — спрашивает он.

Я знаю, что обманывать его неправильно, но все равно киваю. Я не могу сейчас рассказать ему о Стиве. Прошло слишком много времени, и я оказалась в ловушке своего решения.

Он смотрит мне прямо в глаза и говорит:

— Я помедлю. Но всякий раз, когда ты думаешь о побеге, пожалуйста, помни, что ты не убегала от меня, когда я был большим плохим волком. Ты храбрее, чем думаешь.

Мое лицо краснеет, и я бормочу:

— Ты все еще большой, плохой волк.

— О, Люси. — Он вздыхает. — Никогда для тебя. Никогда для тебя.

Верный своему слову, Ашер замедлил шаг. Я почти пожалела, что не кивнула, когда он спросил, не слишком ли быстро он едет. Лучше бы я сказала ему правду. Но я этого не сделала, и теперь страдаю от последствий.

Прошло два дня, и самое большее, что я получила от него, — это несколько поцелуев в закрытые губы. Я схожу с ума, пытаясь превратить каждый поцелуй в поцелуй, который, как я надеюсь, перерастет в секс. Но то, чего мне не хватает в силе воли, у него в избытке. И сейчас я отчаянно нуждаюсь в разрядке, как бы я ее ни получила.

Я смотрю на часы на тумбочке, отмечая, что Ашер скоро должен быть дома. Я опускаю руку между ног и провожу пальцем по своей щели. Мне все равно. Я почти надеюсь, что он меня поймает. Я погружаю палец в себя и медленно двигаю им, пока моя влага не растекается по стенкам. Я вытаскиваю влажный палец обратно и обвожу им свой клитор, прежде чем снова погрузиться в себя.

Этого недостаточно. Я хватаю случайную подушку и укладываю ее между бедер, вжимаясь в нее. Я раскачиваюсь на подушке, пока не почувствую восхитительное трение о свой клитор. Один из моих пальцев щиплет сосок, а другая рука массирует грудь. Я чувствую, как моя влага вытекает из меня на подушку, но меня это не волнует.

Я задыхаюсь, так близка к экстазу, когда слышу, как за дверью появляется Ашер. Он приветствует моего ночного охранника, и я знаю, что это лишь вопрос времени, когда он войдет в комнату. Я быстро хватаю подушку между ног и бросаю ее на верхнюю часть кровати, прежде чем залезть под одеяло.

Когда он входит в комнату, я небрежно бросаю птичек в свиней на своем iPhone.

— Ты что, не стучишь? — спрашиваю я, благодарная за то, что мне удается сохранять ровное дыхание.

— Это моя комната.

— О. Точно.

Он подмигивает мне.

— Знаешь, кто должен стучать?

— Моника.

Он смеется, входя в ванную, чтобы принять душ. Я расслабляю свое тело, похлопывая себя по спине за то, что мне удалось сохранить спокойствие. Но когда он заканчивает принимать душ и ложится в кровать, его голова соприкасается с подушкой, на которой я уже почти кончила, и он делает глубокий вдох.

Его глаза встречаются с моими, в них явственно читается вожделение, но затем он закрывает их, прежде чем что-то произойдет.

Прежде чем он прикоснется ко мне.

И все, о чем я могу думать, — это то, что я больше не хочу медлить.

ГЛАВА 28

Только через труд

и мучительные усилия, с помощью мрачной

энергии и решительного мужества

мы продвигаемся к лучшим

вещам.

Теодор Рузвельт

Когда я просыпаюсь на следующее утро, Ашера уже нет, но на прикроватной тумбочке лежит единственная черная роза, к которой прилагается записка. Мои пальцы слегка касаются черной розы, поражаясь ее глубокому цвету. До этого я никогда не видела черных роз, и они прекрасны.

Она стоит в прозрачной вазе, наполненной черной жидкостью, вероятно, водой, смешанной с черным красителем, чтобы сделать белую розу черной. Я осторожно достаю записку из-под вазы, стараясь не порвать ее. Она напечатана на черной бумаге, а текст набран красивым жирным белым шрифтом, выделяющимся на фоне черного.

С нетерпением жду встречи с тобой сегодня вечером.