Ашит

- Нет, а что? Действительно, может, унюхает и прибежит,… хотя вряд ли… наверняка заныкалась куда-нибудь и вообще в болота не вошла,… жди, щас, побежит она в болота! Чай в лагерь пошла, доедать оставшуюся колбасу со стола. Сучка крашенная! Не… не будет охоты, туман и гарь, видимость нулевая,… хотя может ветерком к обеду и снесет в сторону. Так куда у нас сейчас ветер-то дует? В сторону лагеря… ну-ка попробуем… - я расстегнул пуговицу от штанов, снял портупею, патронташ, отстегнул котелок, армейские фляги и внимательно осмотрел горизонт на наличие нежданных глаз. Видимость в пределах двух метров.

- Ладно, собрался делать – делай! 

Присев на корточки, я продолжал вертеть головой в разные стороны. Дело не делалось. Попытался успокоить себя отсутствием кого-либо в пределах пятисот метров – не получалось. Тогда прибег к психологическому методу – пофигизму. Заставил себя поверить, что все здесь и смотрят на меня, а мне насрать, ведь именно этим я и занимался. Не получалось. Безысходность и дурость собственных действий, а именно конечная цель этих действий, наградили меня истеричным смехом. Под собственный хохот дело сдвинулось с мертвой точки, отчего смех перешел в отборный, клокочущий гогот со слезами радости и ощущением полного даунизма. Дело пошло даже лучше чем предполагалось. Одним словом я хохотал и срал, срал и хохотал.

 Облегчение было настолько сильным, что результат вызвал прилив непонятной гордости. Интересно, кто-нибудь, когда-нибудь измерял самую длинную колбаску и есть ли в книге рекордов Гинеса раздел посвященный «гонке» колбасок? Меня поражали не только размеры собственного труда, но и психологическая разрядка. Ощущение легкости, нирваны и катарсиса заполнили мою уставшую, несмотря на молодые годы, душу. Подметил, что оказывается полезно иногда дать себе подобную разрядку, а именно почувствовать себя на минуту не в шкуре социальной единицы, занимаемой определенный статус и место в обществе со всеми вытекающими задачами, планами, обязанностями, а простым, живым существом со своими животными потребностями и свободой. Да, свободой.

 Тут я вспомнил, что штаны все еще находятся в боевой готовности ниже колен, но почему-то дух свободы никак не реагировал на сею срамоту. Захотелось раздеться, полностью освободиться от одежды и бухнуться в речку-вонючку. Сняв вещмешок, армейскую робу, болотники и штаны хаки, я предстал перед создателем, в чем мать родила. Именно перед создателем. Я знал, что он смотрит сейчас на меня и умиротворенно улыбается своему сыну. Не рабу божьему Геннадию, а сыну. Слезы вселенского счастья и гармонии покатились из глаз. Стоял, разведя руки в стороны, чуть направив их к небу. Солнечный луч, пробиваясь сквозь туман, касался моего тела и лица, обдавая неземной теплотой. По социальным законам сейчас я не вменяем, и слаб, но я знал, сейчас я как никогда сильный и свободный.

 Почувствовав сверх возможности своего духа и тела, я решил воспользоваться только что приобретенными экстрасенсорными способностями и позвать гламурную сучку Черьку

- Иди ко мне живое существо, иди ко мне, другому живому существу, мы с тобой одной крови… 

- Уууу б…ь! Ты пидар что ли!.. Уууу развелось пидарасов!!! И что вам баб, не хватает что ли, молокососы! Сосете у своих б…ь! Вот сосунки вампирчики! Те хотя бы кровь, а вы етить вас пидаров сперму… - из-за тумана, показался покачивающийся из стороны в сторону силуэт с полуобнаженным торсом, испачканными в иле штанах, и не понятно, откуда взявшейся, пустой бутылки в руках. 

- Дядь Вань ты не правильно понял… я в катарсисе!

- Ты б…ь в чужой жопе ковыряешься, а не в кальрабусе! – старый охотник не унимался, жестикулируя руками, размахивая пустой бутылкой и брюзжа слюной. Перебить или заставить его посмотреть на ситуацию с юмором, явно не удавалось.

- Дядь Вань, я в нирване, стою спокойно и зову собаку…

- Я давно за тобой наблюдаю пидарасня етить!.. Ты б…ь знал, что я тут засел уток нах караулю! Ты еще тама кричал вместе с этими молокососами, чтобы я етить подошел к тебе, а ты пидараскими руками мне червонец в трусы сунешь! Я тебе б…ь щас суну промеж глаз! Я тебе щас твой член синюшный, в твою же жопу засуну етить нах! Вишь, б…ь как про член заговорил, твоя пидарасня отростковая розоветь принялась… уууу етить сука! – дело пахло керосином. 

Поняв, что вернуть его мысли в адекватное русло не судьба, я решил использовать психологическую, сбивающую с ног, атаку

- Дядя Вань, ты любил в детстве кувыркаться в сугробе с мальчиками?! – словно актер я стал нарочито заводиться, не давая спуску ветерану Куликовской битвы.

 – Иван, сдается мне, ты сам был любителем мальчиков и спровоцировал меня, раздевшись до пояса как бы подманивая! – на этих словах я слегка прикоснулся рукой плеча, покачивающегося и брюзжащего старческого тела.