Ашхабадский вор

– Ага… А разве нельзя подобраться к Сердару в другое время и в другом месте?

– Сложно, практически невозможно, – Дангатар покачал головой. – Сердара охраняют люди из его тайпа. Как в свое время, если ты помнишь, рота охраны Берии состояла из одних менгрелов. Только дисциплина в роте охраны Сердара еще жестче. Приведу один случай. Один из преторианцев Сердара позволил себе... нет, не предательство, всего лишь чересчур легкомысленно себя повел. Это стоило жизни ему самому и всей его семье. И знаешь, я считаю, что это справедливо. Если ты взялна себя такую ответственность, а взамен получаешь льготы, немыслимые для других людей, то и отвечать должен по всей строгости. Так что можешь мне поверить, во дворце осуществить покушение нереально. Если Сердар появляется в других местах, например, на Халк Маслахты, на встрече со старейшинами возле Мавзолея Кыз-биби, или при посещении Медресе Юсуфа Хемадани, то в эти места посторонний не проникнет. Тем более, никогда точно неизвестно, кто перед тобой появится – сам Сердар или его двойник. Здесь же все сошлось в одной точке: будет сам Сердар, открытое пространство, стечение народа. Шайтан, если у кого-то есть твердое намерение убить Сердара, то такой случай он не упустит!

– А почему бы просто-напросто не предупредить эту роту охраны о готовящемся покушении? – задал свой вопрос и Гриневский.

– Ничего не даст. Они и так будут работать с полной отдачей, не сомневайся, – сказал Дангатар. – А Сердар не отменит свое появление на площади. Он не покажет себя трусом перед родственником саудовского короля.

– А если предупредить КНБ?

– То, возможно, ты предупредишь как раз врага в аппарате КНБ, – на сей раз Таксисту ответил Иван.

– Откуда ветер дует, кто стоит за подготовкой неизвестно? Гурбанберды Саидов? – спросил Дангатар.

– Нет. Неизвестно, – два раза, на каждом слове щелкнул четками Узбек.

– Саидов или кто-то другой – это оставим на потом, – сказал Иван. – Нас волнует, чтобы Сердар остался жив и остался править. Скажи нам сейчас свое окончательное слово.

– Да в общем я уже его сказал, Иван. Я сделаю все, что смогу. А вы, Петр и Алексей?

«И на хрена спрашивать! – Карташа эта трогательная и пустая формальщина разозлила. – Будто нам оставлен выбор. Нет, вот щас возьму и заявлю – а пошли вы все со своими Сердарами-Шмедарами! Покедова, хлопцы, я порулил, куда глаза глядят. Ага, и вы тут же кинетесь целовать меня на прощание!»

Сказал же Алексей все-таки другое:

– Можно попробовать.

– Вы уж попробуйте, – Иван провел по ним, по Карташу и Гриневскому, столь ласковым взглядом, что Алексей невольно представил себя сидящим на колу и без кожи. – От этого многое зависит...

Глава 16 Ашхабад, мечта моя…

Двадцать восьмое арп-арслана 200* года, 15.22

По всему городу были развешаны зеленые знамена с пятиглавым орлом и портреты Туркменбаши, некоторые из которых целиком закрывали собой стены домов. Повсюду встречались транспаранты с лозунгами, разумеется, главным образом на туркменском, но немало было и на русском: «Двадцать первый век – Золотой век туркмен», «В единении можно растопить грунт и камни», «Туркменистан – это заветный очаг, чистый, гордый и святой» и тому подобное. Карташ догадывался, что это не что иное, как изречения Сердара, светоча туркменских сердец, опоры нации, справедливого Вождя, обладающего мудростью Пророка, ниспосланного Богом правителя и всякое, всякое, всякое…

Город, однако, поражал. Карташ не бывал здесь раньше, не мог сравнить, но сейчас он словно бы попал в фильм-сказку на восточную тематику. В какого-нибудь «Багдадского вора» или в «Золотое приключение Синдбада». Фонтаны серебрятся на каждом шагу, полно зелени, полно скамеек для отдыха (причем Алексей так и не увидел ни одной сломанной или со старательно выцарапанными на спинке перочинным ножиком: «Мыратберды плюс Гозель =?», «Сердар – чемпион»), улицы подметены и вымыты. Поистине восточного великолепия вокруг – навалом, как доставшегося от старины глубокой, так и современного происхождения. Дворцы, мечети, минареты, особняки, памятники, настоящие восточные базары со всем присущим им гомоном, многолюдьем, завалами товаров и экзотикой – будь Карташ туристом с фотоаппаратом на шее, извел бы уже не одну пленку.