Ашната

Гуляя по саду, она все никак не могла поверить в то, что приняла решение прекратить отношения. «Господи, я очень хочу, чтобы он был счастлив! Пусть найдётся та, которая сделает его счастливым», – просила она, смотря на небо. Искренне, она желала ему встретить женщину, с которой ему будет хорошо. Но представить рядом с ним ту другую было невозможно. Она расстелила на траве вафельное полотенце и села на него, скрестив ноги. Сидя, с конспектом в руках, она посмотрела на небо. Над ней пролетал самолет, оставляя в небе пушистый след. «Вот так же, как растворяется в небе эта полоса, исчезнет моя боль. Она должна исчезнуть так же, как исчезало все прежде!», – Ашната пыталась рассуждать, но в душе собралось много грозовых туч, которые душили её изнутри. Разогнать их не было сил. Дурное предчувствие пульсировало в области груди. Достав из сумки яблоко, она надкусила его и погрузилась в изучение конспектов. Сосредоточившись, она вернулась в своё прежнее состояние: она, всегда идущая к цели, четко соблюдающая режим, не отходившая от привычных милых сердцу вещей, победила ту, которая эгоистично съедала себя придуманными чувствами. Она знала, что обманывалась, но обманываться была рада. Иногда так случается, когда в желании приблизить мечту, наделяешь совсем чужой предмет волшебными свойствами, а потом холишь этот предмет, будто он и есть та самая сбывшаяся мечта. Поняв это, становится легче. Память – вот что убивает так же как сладкий яд. Только эту боль «сладостной» не назовешь. Воспоминания нежных моментов целится в самое сердце, оно проникает в неопытную душу, и оно же заставляет её взрослеть.

– Ашната! Ну, наконец! Мы тебя обыскались!

Оторвавшись от книги, она подняла глаза и увидела перепуганного директора Дома Студентов и декана их факультета. Бледные, они выбежали из припаркованной машины с папками в руках и направлялись в здание общежития. Девушка потрясла головой, её взгляд не мог сконцентрироваться на чем-то одном. Глаза будто бегали, и все кругом казалось рябью.

– Что случилось? – собрав полотенце и конспекты в сумку, спросила она, и подошла к декану.

– Ты должны пойти с нами.

– Но я готовлюсь к экзаменам.

– Ничего, экзамены подождут… сейчас нужно решить важный вопрос, – растерянным голосом продолжала суетиться женщина.

Войдя в кабинет, они сели за круглый стол. Ашната села рядом. Её живое лицо казалось таким уставшим, что женщины переглянулись, внутренне сомневаясь в возможности конструктивного разговора.

– Как ты себя чувствуешь? Все хорошо? – спросила директор общежития.

– Спасибо, все хорошо. Занимаюсь, пишу курсовые…

– Вот и славно. Нам нужно поговорить с тобой.

– Что-то случилось? Я впервые вижу такой переполох.

– Ничего особенного не произошло. Просто ты единственный человек, с которым мы можем говорить об Анне, – женщина запнулась и тогда в беседу включилась вторая дама.

– Дело в том, что Анна в больнице.

– Что с ней? – Ашната вскочила. Казалось, что те силенки, которые оставались у неё в резерве, готовы были вырваться наружу. Она хотела поспешить к Анне, помочь ей, быть рядом.

– Мы освободим тебя от занятий на то время, которое понадобится, чтобы ты была рядом с ней. У неё ведь никого нет. Нужно бросить все силы на то, чтобы не случился скандал.

– Да уж. Только скандалов не хватало, тогда точно может нагрянуть проверка. Мои нервы такого не выдержат, – теребя в руках кончик платка, сетовала директриса.

Ашната её уже не слышала их. Все казалось таким далеким. Мысленно, она уже стояла у больничной койки, крепко сжимая руку подруги.

– Ашната, ты слышишь меня? – женщина дернула девушку за рукав, пробуждая от минутного забытья, в которое погрузилась уставшая душа.

– Слышу, – нордическим тоном ответила девушка и направилась к двери. Женщина поспешила задержать её, протянула ей записочку и погладила по плечу, делая вид, что искренне сочувствует.

– Это её адрес. Ну, иди и будь умницей.

Дверь закрылась. Тишина. Идя по длинному коридору, она не замечала теней на стенах. Все кругом было холодным и чужим. Эхом доносились какие-то голоса, но и они были чужими.

– Маленькая горка с плеч, – садясь на стул, сказала директриса.

– То ли еще будет. Горка с плеч, а исполинская гора остается висеть дамокловым мечом над всеми нами.

– Как Вы думаете, сколько она еще проживет?

– Сложно сказать, врач не церемонился с нами. Он уверил, ей остались считанные дни.

– Каково умирать одной. При живых то родителях! – директриса налила себе воды из графина и подняла бровь. Попытка сочувствия почти удалась.

– Её мать так и не простила?

– Простит она. Для нее важнее мужские штаны, чем ребенок. Как же, позарился отчим на падчерицу Ну кошмар конечно, а с другой стороны, с кем не бывает. А тут видите ли, каменное лицо, резкий, вызывающий тон. Анне есть в кого быть такой грубиянкой. Сказала, что ей абсолютно все равно, что с её дочерью, если она умрет, то якобы смоет позор с их веселой семейки. Представляете себе эту мамашу?