Асканио

Карла V ободряло лишь присутствие сестры Элеоноры и то доверие, которое она питала к своему прямодушному супругу; но, даже временно успокоившись, он чувствовал себя неуютно при дворе Франциска I. Дело в том, что Франциск I был зеркалом прошлого, а Карл V — прообразом грядущего. Современный монарх не мог понять чувств средневекового героя; не могло быть и речи о симпатии между последним представителем рыцарства и первым представителем нарождающейся дипломатии.

Правда, Людовик XI имел право на звание дипломата с некоторыми оговорками, но мы придерживаемся мнения, что этот король был, скорее, алчным собирателем, нежели хитрым дипломатом.

В день прибытия императора в лесу Фонтенбло была устроена охота — излюбленное развлечение Франциска I. Карла V охота утомляла, тем не менее он ухватился за эту новую возможность проверить, действительно ли он свободен. В разгар охоты он углубился в лес и скакал до тех пор, пока не очутился один-одинешенек в самой его чаще и не почувствовал себя вольным, как ветер в поле, как пташка в небе. Он почти успокоился, и к нему начало возвращаться хорошее расположение духа. И все же императору Карлу пришлось еще раз испытать беспокойство: подъезжая к месту сбора, он увидел возбужденного охотой Франциска I, который спешил ему навстречу с окровавленным копьем в руке. Победитель при Мариньяно и Павии чувствовался в нем даже во время королевских забав.

— Полно, любезный брат, развеселитесь! — воскликнул король, когда оба монарха спешились возле дворца, и дружески взял Карла под руку, чтобы показать ему галерею Дианы, сверкавшую дивной росписью Россо и Приматиччо. — Бог мой! Да вы не менее озабочены, чем я в свое время в Мадриде. Но согласитесь, дорогой брат, у меня имелись на то веские основания — ведь я был вашим пленником! А вы — мой гость: вы свободны, окружены почетом, и вас ждет триумф. Порадуйтесь же вместе с нами если не забавам, которые слишком ничтожны для столь блестящего политика, то хотя бы новой возможности хорошенько проучить этих толстобрюхих пивоваров из Фландрии, задумавших, видите ли, возродить свои коммуны… А еще лучше — забудьте на время о смутьянах и отдайтесь общему веселью! Но, может быть, вам не по душе наш двор?

— Ваш двор изумительно хорош, — ответил Карл V, — и я завидую вам, брат! Вы были при моем дворе и знаете, что он суров и мрачен; угрюмое сборище государственных мужей и генералов, таких, как Ланнуа, Пескер, Антонио де Лейра; а у вас, кроме воинов и купцов, кроме Монморанси и Дюбелле, кроме ученых — Бюде, Дюшателя, Ласкари, — есть также великие поэты и художники: Маро, Жан Гужон, Приматиччо, Бенвенуто Челлини, и, главное, ваш двор украшают прелестные дамы — Диана де Пуатье, Маргарита Наваррская, Екатерина Медичи и множество других. И право, брат, я начинаю думать, что охотно променял бы свои золотые прииски на ваши усеянные цветами поля.

— О! Вы еще не видели прелестнейшего нашего цветка! — наивно воскликнул Франциск, позабыв, что говорит с братом Элеоноры.

— В самом деле? Горю нетерпением полюбоваться этой жемчужиной, — отозвался император, поняв, что Франциск I намекает на герцогиню д’Этамп. — Но уже теперь могу сказать: да, правы люди, утверждающие, что вам принадлежит лучшее в мире королевство.

— А вам — лучшее в мире графство — Фландрия и лучшее герцогство — Миланское.

— От первого из этих сокровищ вы сами отказались месяц назад, — с улыбкой возразил император, — и я глубоко вам за это признателен; а второе из них вы страстно желаете получить. Не так ли? — спросил он, вздыхая.

— Не будем сегодня говорить о серьезных вещах, любезный брат! — взмолился Франциск I. — Признаюсь, не люблю я омрачать пиры и бранные потехи.

— По правде говоря, — продолжал Карл V с гримасой скряги, сознающего необходимость уплатить долг, — Миланское герцогство мне бесконечно дорого, и просто сердце кровью обливается, как подумаю, что придется отдать его.

— Скажем лучше — вернуть, брат: это будет гораздо правильнее, и, быть может, мысль о справедливом поступке хоть немного облегчит вашу печаль. К тому же сейчас вовсе не время думать о Милане. Давайте веселиться, а о делах поговорим потом.

— Не все ли равно — подарить или вернуть, — возразил император. — Главное, вы будете владеть лучшим в мире герцогством! Но это решено, и, поверьте, я не менее свято выполняю свои обязательства, чем вы.

— О Боже! — воскликнул Франциск, начавший терять терпение от этого нескончаемого разговора. — Да и о чем вам жалеть, любезный брат? Вам, королю Испании, германскому императору, графу Фландрскому, вам, подчинившему себе силой или влиянием всю Италию от Альп до Калабрии!

— Но у вас зато вся Франция! — вздохнул Карл.

— А вы владеете Индией со всеми ее сокровищами! У вас Перу с ее рудниками!

— А у вас Франция!

— Ваша империя так обширна, что в ней никогда не заходит солнце.

— А Франция-то все-таки ваша… И что сказали бы вы, ваше величество, если бы я так же пылко мечтал об этой жемчужине среди королевств, как вы — о герцогстве Миланском?