Асканио

Франциск I вошел об руку с Дианой де Пуатье, с которой он только что был у постели больного сына. Диана, снедаемая ненавистью, инстинктивно чувствовала, что ее сопернице грозит унижение, и не хотела лишить себя столь приятного зрелища.

А Франциск I ничего не видел, ничего не слышал, ни о чем не подозревал; он решил, что герцогиня д’Этамп и Бенвенуто окончательно помирились, и, видя их сидящими рядом и мирно беседующими, приветствовал обоих улыбкой и кивком головы.

— Здравствуйте, королева красоты! Здравствуйте, король всех художников! — произнес он. — О чем это вы беседовали, да еще так оживленно?

— Ах, ваше величество! Мы говорили о политике, — ответил Бенвенуто.

— Хотелось бы знать, какой же вопрос привлек ваше просвещенное внимание?

— Да тот, о котором сейчас говорит весь мир, — продолжал Бенвенуто.

— Понимаю: вопрос о Миланском герцогстве.

— Да, ваше величество.

— Ну и каково же ваше мнение на этот счет?

— У нас с герцогиней разные точки зрения; согласно одной из них, император собирается передать Миланское герцогство вашему сыну Карлу, нарушив, таким образом, свое обещание.

— Кто же из вас так думает?

— Кажется, герцогиня.

Герцогиня д’Этамп побледнела как полотно.

— Если бы император так поступил, это было бы с его стороны низким предательством, — сказал Франциск I, — но он этого не сделает.

— Если даже он этого не сделает, — вмешалась в разговор Диана, — то вовсе не потому, что у него не было недостатка в добрых советах. Так, по крайней мере, говорит молва.

— Хотелось бы мне знать, черт возьми, кто мог ему дать такой совет! — вскричал Франциск I.

— Ради Бога, не волнуйтесь, сир! — проговорил Бенвенуто. — Ведь разговор был чисто отвлеченный, мы просто-напросто делились своими предположениями. Ну какие мы с госпожой д’Этамп политики! Герцогиня — истинная женщина и заботится лишь о своих туалетах, хотя при ее красоте это совершенно излишне; а я, ваше величество, истинный художник и не интересуюсь ничем иным, кроме искусства. Не правда ли, герцогиня?

— А главное, дорогой Челлини, — сказал Франциск I, — вы с герцогиней обладаете величайшим в мире сокровищами, и вам нет надобности завидовать даже тем, кто владеет Миланским герцогством. Герцогиня — королева красоты, вы — король гениальности.

— Король, ваше величество?

— Да, и если у вас нет трех лилий на гербе, как у меня, то есть одна, которую вы сейчас держите в руке. И она кажется мне прекрасней всех лилий, когда-либо красовавшихся под лучами солнца или на фоне герба.

— Эта лилия, государь, принадлежит герцогине и сделана по ее заказу моим учеником Асканио; но Асканио не успел ее закончить, и я, понимая желание герцогини поскорей получить эту прелестную вещицу, закончил ее сам, всей душой надеясь, что она послужит символом мира, в котором мы с герцогиней поклялись на днях перед лицом вашего величества.

— Какая чудесная безделушка! — воскликнул король, протягивая руку к золотому цветку.

— Не правда ли, ваше величество? — сказал Бенвенуто, будто невзначай отводя руку. — Работа заслуживает того, чтобы герцогиня щедро вознаградила юного мастера, не правда ли?

— Именно это я и собираюсь сделать, — ответила герцогиня д’Этамп, — причем моей награде позавидует сам король.

— Но вы же знаете, мадам, что, несмотря на ценность награды, Асканио предпочитает совсем другое. Что поделаешь, герцогиня! Мы, художники, народ своенравный и часто пренебрегаем тем, чему, по вашим словам, позавидовал бы сам король.

— И все же Асканио придется довольствоваться той наградой, которую предложу ему я, — краснея от гнева, ответила герцогиня. — Я уже сказала вам, Бенвенуто, что не изменю своего решения.

— В таком случае, ты скажешь мне по секрету, чего хочет Асканио, и, если это не слишком трудно, мы постараемся уладить дело, — снова протягивая руку за лилией, произнес Франциск I.

— Взгляните повнимательнее на эту вещицу, ваше величество, — сказал Бенвенуто, передавая Франциску I золотой цветок. — Хорошенько рассмотрите каждый лепесток, и вы поймете, что для такого шедевра нет достойной награды.

При этих словах Бенвенуто устремил на герцогиню пронзительный взгляд, но она так хорошо владела собой, что и бровью не повела, когда лилия очутилась в руках Франциска I.

— В самом деле, вещь чудесная, — ответил король. — Но где вы отыскали этот великолепный бриллиант, который так сверкает в чашечке цветка?

— Это не я, ваше величество, — с обезоруживающим простодушием ответил Челлини. — Бриллиант дала моему ученику сама герцогиня.

— Я никогда не видел у вас этого камня, герцогиня. Откуда он?

— Откуда? Очевидно, оттуда же, откуда берутся и другие бриллианты: из алмазных россыпей Гузерата или Голконды.