Асканио

— Это еще что такое?! — в ярости вскричал д’Эстурвиль. — Ни часа, ни минуты! Отныне ты невеста графа, запомни это хорошенько! Вы поженились бы нынче же вечером, если бы через час он не уезжал в свое Нормандское графство. Ты же знаешь, что моя воля — это приказ. Не рассуждать!.. Идем, д’Орбек, оставим жеманницу. Итак, отныне она твоя, друг мой, и ты объявишь ее своей невестой когда захочешь!.. Пойдем-ка осмотрим ваше будущее жилище!

Д’Орбек медлил, собираясь еще что-то сказать Коломбе, но прево взял его под руку и с недовольным ворчанием увлек за собой; поэтому графу пришлось ограничиться лишь поклоном, и, недобро усмехнувшись, он вышел вместе с мессиром Робером.

Не успели они выйти, как в другую дверь в покои вбежала Перрина. Она слышала раздраженный голос прево и поспешила прийти, догадываясь, что отец, как всегда, грубо обошелся с Коломбой. Дуэнья появилась вовремя и успела поддержать Коломбу, которая чуть не упала.

— О Господи, Господи! — воскликнула бедная девушка, закрывая лицо руками, словно боясь снова увидеть отвратительную физиономию д’Орбека, хотя его уже не было в комнате. — Господи, значит, все кончено! Прощайте, дивные мечты! Прощайте, сладостные надежды! Все пропало, погибло, и мне остается лишь одно — умереть!

Нечего и говорить, что эти слова, слабость и бледность Коломбы испугали Перрину, а испуг возбудил любопытство. Коломбе же хотелось облегчить душу, и она, заливаясь такими горючими слезами, каких еще никогда не проливала, поведала достойной воспитательнице обо всем, что произошло между отцом, графом д’Орбеком и ею.

Перрина согласилась, что жених не молод и не пригож, но она считала, что нет большей беды, чем остаться в девицах, поэтому стала доказывать Коломбе, что куда лучше выйти замуж за безобразного, зато богатого старика вельможу, чем быть старой девой. Все эти разглагольствования дуэньи до глубины души возмутили Коломбу, и она вернулась к себе в комнату, оставив в одиночестве Перрину, которая была наделена весьма живым воображением и уже мечтала о том, как из воспитательницы мадмуазель Коломбы она возвысится до звания дамы-компаньонки графини д’Орбек.

А в это время прево и граф осматривали Большой Нельский замок, как часом раньше осматривали его Перрина и Асканио.

Было бы забавно, если бы у стен были не только уши, но еще и глаза и язык и если бы они рассказывали всем проходящим о том, что видели и слышали.

Но стены молча смотрели на прево и казнохранителя, быть может, смеясь на свой, стенной лад; поэтому заговорил уже известный нам хранитель королевской казны.

— Право же, — рассуждал он, идя по двору от Малого к Большому Нельскому замку, — право же, наша крошка очень хороша. Такая жена мне и нужна, дружище д’Эстурвиль, — благоразумная, чистая, воспитанная. Отгремит первая гроза, и наступят погожие дни, поверьте мне. Все юные девицы мечтают о молодом, красивом и богатом муже — уж я-то их знаю. Господи Боже! У меня-то есть, по крайней мере, половина всех этих качеств!

Поговорив о невесте, он завел речь о будущих владениях, притом говорил и о девушке, и о приданом одинаковым тоном.

— Вот он, старинный Нельский замок! — воскликнул казнохранитель. — Покои отменные, благодарствую. Здесь нам будет чудесно — жене, мне и королевским сокровищам. Вот тут будут наши покои, вон там я буду держать казну, а тут — челядь. Однако ж все здесь изрядно пообветшало, но, потратившись на починку — причем мы уговорим расплатиться за все его величество, — мы тут отлично заживем. Кстати, д’Эстурвиль, а ты твердо уверен, что это имение сохранится за тобой? Ты должен сделать так, чтобы тебя ввели в права владения. Насколько мне помнится, король не жаловал тебя дарственной.

— Замка он мне не даровал, что верно, то верно! — с хохотом подтвердил прево. — Зато он позволил мне занять его, а это почти одно и то же.

— Ну, а если кто-нибудь сыграет с тобой злую шутку, добившись дарственной на замок?

— Э, сумасброду будет оказан плохой прием, ручаюсь, пусть только попробует предъявить свои права! Вы с госпожой д’Этамп поддержите меня, и я заставлю молодчика раскаяться в его притязаниях. Да что ты, я совершенно спокоен: Нельский замок принадлежит мне, и это так же верно, дружище, как то, что моя дочь Коломба — твоя невеста. Отправляйся же с Богом да возвращайся побыстрее.

В то время, когда прево произносил эти слова, в истинности которых ни он, ни его собеседник не сомневались, в воротах, ведущих из четырехугольного двора в сады Большого Нельского замка, в сопровождении садовника Рембо появилось третье действующее лицо — виконт де Мармань.