Асканио

— Ах да, правда, вы же ее не знаете! Коломба — дочь самого прево, мессира Робера д’Эстурвиля. Как она прекрасна, не правда ли? — воскликнул Асканио снова.

— Да нет же, — возразил Бенвенуто, — нет, это не Коломба. Посмотри, Асканио, ведь это Геба, богиня юности Геба, которую заказал мне король. Геба, о которой я мечтал, умоляя Господа Бога ниспослать мне ее! И вот она сошла сюда по моей просьбе…

И, не замечая, как нелепо представлять себе Гебу с молитвенником в руках, возносящуюся душой к Иисусу, Бенвенуто продолжал восхвалять ее красоту, творя молитву и одновременно обдумывая план нападения на замок. В его душе боролись ваятель, католик и стратег.

— «Отче наш, иже еси на небесах…» Да взгляни же, Асканио, какой пленительный, какой тонкий профиль! «Да святится имя твое, да приидет царствие твое…» Как очаровательна линия ее стана! «Хлеб наш насущный даждь нам днесь…» Так ты говоришь, что это прелестное создание — дочка прево, негодяя, которого я собираюсь уничтожить собственными руками? «И остави нам долги наши, как мы оставляем должникам нашим…» Я готов поджечь замок! Аминь! — И Бенвенуто перекрестился, не сомневаясь, что прочел воскресную молитву с должным благоговением.

Обедня закончилась. Человеку с иным характером, живущему в иную эпоху, поступки Челлини, пожалуй, показались бы святотатством, однако они были совершенно естественны для такого непосредственного человека, каким был художник, и для той эпохи, когда Клеман Маро переложил на любовные стихи семь покаянных псалмов.

После возгласа «Ite missa est»[2] Бенвенуто и Катрин пожали друг другу руки. Челлини и Асканио, не сводя глаз с Коломбы, которая так и не подняла взора от молитвенника, пошли в сопровождении своих спутников окропить себя святой водой. Затем все вышли поодиночке и снова соединились в безлюдном тупике, примерно на полдороге между церковью и Нельским замком.

Катрин, как было условлено, осталась на позднюю обедню, что сделали также и Коломба с Перриной. Обе они пришли спозаранку и, прослушав раннюю обедню, ждали праздничную службу; ни та, ни другая не подозревали, что Бенвенуто и его ученики намереваются отрезать им дорогу в дом, который они так неосторожно покинули.

IX НЕОЖИДАННОЕ НАПАДЕНИЕ

Наступила решительная минута. Челлини разделил десять своих воинов на два отряда: одному надлежало любым способом проникнуть в ворота замка, другому же — прикрывать его действия, палить из аркебуз или же отражать удары осажденных, если они появятся на зубчатой стене либо попытаются сделать вылазку. Во главе этого отряда встал Бенвенуто, а своим помощником он назначил нашего друга Асканио. Командовать вторым отрядом он приказал нашему старому знакомцу Герману — простодушному и храброму немцу, который сплющивал железный брус ударом молота и мог сразить врага ударом кулака. Герман же, в свою очередь, взял в помощники Жана-Малыша. Пятнадцатилетний сорванец был проворен, как белка, хитер, как обезьяна, и смел, как юный рыцарь; очевидно, проказник сумел завоевать искреннюю любовь Голиафа тем, что все время подшучивал над ним. Жан-Малыш с гордым видом встал рядом со своим начальником, к великой досаде Паголо, который в своей двойной кольчуге был неповоротлив и изрядно смахивал на статую Командора.

Когда обязанности были распределены, Бенвенуто в последний раз произвел смотр оружию и воинам и обратился с краткой речью к смельчакам, ради него отважно идущих навстречу опасности, а может быть, и смерти. Затем он всем пожал руки, благочестиво осенил себя крестным знамением и воскликнул: «Вперед!». Оба отряда немедленно тронулись в путь, двигаясь на некотором расстоянии друг от друга, и, пройдя вдоль набережной Августинцев, в тот час совсем безлюдной, скоро оказались у стен Нельского замка.

Но Бенвенуто не желал нападать на врага, не выполнив всех правил учтивости, полагающихся в таких случаях. Он нацепил белый платок на острие шпаги и, приблизившись к воротам, к которым накануне уже подходил, постучался; как и накануне, его спросили через железную решетку, что ему нужно. Бенвенуто повторил свое требование: он желает вступить во владение замком, пожалованным ему королем.

На этот раз его даже не удостоили ответом.

Тогда, повернувшись к воротам, он крикнул громким, властным голосом:

— Робер д’Эстурвиль, сеньор Вильбонский, прево парижский! Я, Бенвенуто Челлини, золотых дел мастер, ваятель, художник, механик и инженер, ставлю тебя в известность, что его величество король Франциск Первый добровольно и по принадлежащему ему праву пожаловал мне в полную собственность Большой Нельский замок! Ты же, вопреки королевской воле, отказываешься его освободить. И я объявляю тебе, Робер д’Эстурвиль, сеньор Вильбонский, прево парижский, что я возьму его силой! Защищайся! И, если из-за твоего отказа произойдет беда, знай, что ты сам отвечаешь за это на земле и на небе, перед людьми и перед Богом.