Асканио

Не знаю, право, Асканио, но, вероятно, есть различие между поэтом и ювелиром, между чеканщиком мысли и чеканщиком золота. Данте грезит; мне нужно видеть. Он удовольствуется одним лишь именем Марии; мне же надо видеть лик мадонны. Образы возникают перед его умственным взором, мои же – осязаемы. Вот почему, пожалуй, моя Беатриче для меня, как ваятеля, была бы и очень малым, и очень многим. Духовно я был полон ею, но мне приходилось искать живой образ. Ангелоподобная женщина, светоч всей моей жизни, конечно, была прекрасна, и всего прекраснее было ее сердце, но я не мог найти в ней воплощения той нетленной красоты, какую рисовало мне воображение. Я вынужден был искать ее повсюду, придумывать ее образ.

Как, по-твоему, Асканио, если б мне случилось найти свой идеал, идеал ваятеля, здесь, на земле, во плоти и крови, если бы я стал боготворить его, не было бы это кощунством и изменой моему идеалу – идеалу поэта? Не думаешь ли ты, что небесное видение не посетит меня больше, что ангел станет ревновать к женщине? Как, по-твоему? Я спрашиваю об этом тебя, Асканио, и ты когда-нибудь узнаешь, почему я обращаюсь с таким вопросом к тебе, а не к другому, почему я трепещу, ожидая твоего ответа, будто мне должна ответить сама Беатриче.

– Учитель, – серьезно и печально промолвил Асканио, –

я слишком молод, и не мне судить о столь возвышенных вещах, однако в глубине души я уверен, что вы один из тех избранников, которыми руководит сам бог, и все, что встречается на вашем пути, не случайность, а перст божий.

– Ты правда уверен в этом,

Асканио? И ты считаешь, что земной ангел, прекрасное воплощение моей мечты, ниспослан мне господом богом и что небесный ангел не прогневается,

если я предам его забвению? Тогда я признаюсь тебе, что обрел свою мечту,

что она существует, что я вижу ее, почти прикасаюсь к ней. Послушай, Асканио,

модель эта, исполненная красоты и чистоты, этот образец беспредельного совершенства, к которому мы, художники,

неизменно стремимся, – тут, неподалеку,

он полон жизни, и я могу любоваться им ежедневно. Ах, все, что я до сих пор создал, ничто по сравнению с тем, что я

создам теперь! Вот ты нашел, что моя Геба прекрасна, и она действительно мое лучшее творение.

Но я все еще недоволен; моя одушевленная мечта стоит рядом с ее изображением и кажется мне во сто крат прекраснее; но я добьюсь ее воплощения! Асканио, тысяча белоснежных статуй, похожих на нее, теснятся в моем воображении,

заполняют мои мысли! Я вижу их,

предчувствую, что придет день и мечта моя станет явью. А теперь,

Асканио, хочешь, я покажу тебе моего прекрасного ангела-вдохновителя? Он, должно быть, еще здесь, неподалеку.

Каждое утро, когда там, в небесах,

восходит солнце, он светит мне здесь, на земле. Посмотри же! И Бенвенуто отдернул занавеску и указал ученику на сад

Малого

Нельского замка.

По аллее, затененной зеленью, медленной поступью шла Коломба.

– Как она хороша! Не правда ли? – восторженно воскликнул Бенвенуто. – Фидий и старик Микеланджело не создали ничего более прекрасного, и только головы – творения античных мастеров – могли бы сравниться с головкой этой юной и грациозной девушки! Как она хороша!

– О да, очень хороша! – пробормотал Асканио, но тут ноги у него подкосились, и он снова сел, без сил, без мыслей. Воцарилось минутное молчание; Бенвенуто упивался радостью, а его ученик старался постичь всю глубину своего несчастья.

– Но, учитель, куда же в конце концов заведет вас эта страсть – страсть художника? – решился, трепеща от ужаса, спросить ученик. – Что вы думаете предпринять?

– Асканио, – отвечал Челлини, – та, умершая, не была и не могла быть моей. Бог лишь указал мне на нее и не вложил мне в сердце земную любовь к ней. Странное дело! Он даже не дал мне почувствовать, чем она была для меня, пока не призвал ее к себе. Она живет во мне только как воспоминание – неясный, промелькнувший образ. Но, если ты хорошо понял меня, Коломба вошла в мою жизнь, в мое сердце. Я дерзаю любить ее; я дерзаю думать: она будет моей!

– Она дочь парижского прево, – проговорил Асканио, дрожа от волнения.

– Пусть даже она была бы дочерью короля, Асканио, ведь тебе-то известно, что такое сила моего желания! Я

достигал всего, чего хотел, а я никогда ничего не хотел так страстно. Не знаю, как я добьюсь цели, но она станет моей женой, понимаешь?

– Вашей женой! Коломба станет вашей женой?!

– Я обращусь к моему всесильному покровителю, –