Аскетические опыты. Том 2

Последуем, братия, учению Христову! Последуем жительству, поведению, образу мыслей святых угодников Божиих! Не остановимся для спасения нашего отречься от нашего падшего естества! Для истинной любви к себе отвергнем обманчивую любовь к себе, наше самолюбие! Для спасительной деятельности по заповедям Евангелия отринем от себя деятельность по законам естества падшего, возлюбленным для мира, враждебным Богу! Возненавидим мнимые добрые дела, возникающие из лжеименного разума, из движений крови, из сердечных чувств, как бы ни казались нам наши чувства и помышления возвышенными, непорочными, святыми. Эти дела способны лишь к развитию в нас пагубных самомнения, гордыни, самообольщения. Они не просвещают очей души, как просвещает их заповедь Господня[1002], напротив того, они усиливают слепоту души, делают эту слепоту неисцельной. Творящие их пойдут в вечную муку, как творящие добро естества падшего, добро, всегда смешанное со злом, добро оскверненное, от которого Господь, как от сатанинской мерзости, отвращает Свои всесвятые взоры. Для совершения добрых дел падшего естества не нужно быть христианином: они принадлежат всему падшему человечеству. Там, где совершаются добрые дела падшего естества, при громе похвал от мира, исключен, отвергнут Спаситель мира. Дела веры, дела спасения, или, что то же, исполнение евангельских заповедей, принадлежат одним христианам. «Благое, – сказал об истинном добре преподобный Марк Подвижник, – не может быть веруемо или действуемо, точию о Христе Иисусе и Святом Дусе»[1003]. Исполнение евангельских заповедей вводит человека в истинное богопознание и самопознание, в истинную любовь к себе к ближнему, к Богу, в общение с Богом, которое развивается тем обильнее, чем усерднее и точнее исполняются евангельские заповеди. Общение с Богом, даруемое христианину еще во время земного странствования, есть залог блаженства

Небесного и вечного. Этот залог сам свидетельствует о своей верности, – свидетельствует так ясно и сильно, что многие для сохранения его решились подчиниться величайшим скорбям, предпочли его временной жизни. Жалостно, горестно ослепление, с которым гордый мир презрительно смотрит на дела веры христианской, с которым он произносит о них суждение безумное и приговор, убийственный для мира. Какими ничтожными делами представляются для мира дела веры в сравнении с громкими и живописными делами мира! Что, по-видимому, за доброе дело – сознание своей греховности, за которое на мытаря излилась милость Божия?[1004] Что, по-видимому, за доброе дело – покаяние, при посредстве которого величайшие грешники примирились с Богом и наследовали вечное блаженство? Что за доброе дело – исповедание Христа, исповедание, выраженное немногими, простейшими словами? И кем выраженное? Выраженное казненным разбойником. Эти немногие простейшие слова ввели разбойника в Рай, совершили то, чего не могли и не могут совершить все блестящие добродетели всего человечества. Слово крестное погибающим юродство есть, столько же бессмысленною представляются для них и деятельность по Евангелию. Спасаемым нам и слово крестное, и деятельность по Евангелию сила Божия есть[1005], исцеляющая и спасающая души наши[1006].

Святые отцы всех времен постоянно выражали свое отношение к откровенному Божию учению словом верую. В современном обществе, которое величает себя по преимуществу образованным и христианским, непрестанно раздается выражение сердечного отношения, залога к Божественному Откровению в слове я думаю. Откуда явились эти залог и слово? Из незнания христианства. Горестное зрелище, когда сын Восточной Церкви рассуждает о христианской вере вне учения своей Церкви, противно ее учению Божественному, рассуждает своевольно, невежественно, богохульно. Такое рассуждение не есть ли отречение от Церкви, от христианства? Устрашимся нашего невежества, влекущего нас в вечную погибель; изучим христианство; возлюбим послушание Святой Церкви, возлюбленное для всех, имеющих знание веры христианской. Соделаемся тщательными исполнителями евангельских заповедей, будем исполнять их, как рабы неключимые[1007], долженствующие исполнить долг свой, непрестанно погрешающие в исполнении его или исполняющие очень недостаточно. Евангелие да руководит нас к добрым делам, а не движение крови и нервов. Научимся совершать добродетели со смирением, а не с разгорячением, которому непременно сопутствуют и содействуют тщеславие и высокомудрие или гордыня. Когда Господь прольет в нас святой холод смирения и от действия его остановятся волны чувств сердечных: тогда познаем, что разгорячение, совершающее возвышенные и громкие человеческие добродетели, есть плоть и кровь, не могущие наследовать Царства Небесного[1008].