Аскетические творения

8. Всякое мышление непременно заключает в себе множественность или, по крайней мере, двойственность. Ибо мышление есть среднее отношение некоторых крайностей и обоим соприкасается: мыслящему и мыслимому. Но ни одно из них не сохраняет совершенно несложности. Ибо мыслящее есть нечто подлежащее, которое необходимо имеет сопримышляемую с ним силу быть мыслимым[529] или подлежащую сущность, которой принадлежит эта сила. Ибо никакое из существ не есть всецело, само по себе, простое некое существо или мышление, нераздельная единица. Бог же, назовем ли Его сущностию, не имеет естественно сопримышляемой с Ним силы быть мыслимым, так чтобы Он был сложен; назовем ли Его мышлением, не имеет естественно подлежащей сущности, удобоприемлемой для мышления. Но Бог Сам, по сущности, есть мышление, и весь мышление, и един, и превыше сущности весь, и превыше мышления весь; посему и нераздельная единица, не имеющая частей и простая. Следовательно, кто некоторым образом имеет мышление, тот еще не вышел из двойственности; а кто совершенно оставил его, тот некоторым образом взошел в единство, по превосхождению отложив силу мышления.

9. В множественности есть разность, и несходство, и различие; обрестись же вне сего в Боге, истинно едином и единственном, значит возвыситься выше множественности к созерцаниям

{188}

о Боге. И это показывает Моисей, который вне полка водрузил скинию[530] ума и потом беседовал с Богом. Ибо не безопасно словом произносимым покушаться высказать неизреченного, ибо произносимое слово заключает в себе двойственность и более. А вернее без гласа единою душою зреть сущее, потому что [тогда] пребывает она в нераздельной единице, а не во множественности. Ибо архиерей, которому поведено было едва однажды в год входить во Святая святых[531] внутрь завесы, научает [нас], что только одному тому, кто прошел двор и святое и вступил внутрь Святая святых, т. е. кто миновал все естество чувственных и мысленных [существ] и сделался чистым от всякого свойства, сообразного временному бытию, должно непокровенным и обнаженным умом приступить к видениям о Боге.

10. Великий Моисей, поставив скинию свою вне полка, т. е. утвердив мысль и ум вне видимого, начинает поклоняться Богу[532] и, вшедши во мрак[533], в невидимое и невещественное место ведения, там пребывает, посвящаемый в священнейшие тайны.

11. Кто исполняет закон во внешней жизни и поведении, тот свободен только от одних последствий злонравия, закалая в жертву Богу неразумное действие страстей, и таковой для спасения довольствуется сим образом [действий] по причине духовного младенчества.

12. Истинно возлюбивший евангельскую жизнь истребил и начало и конец своего злонравия и де-

{189}

лом и словом проходит всякую добродетель, принося жертву хваления и исповедания; избавившись от всякого беспокойства, [происходящего] от действия страстей, и будучи в уме свободен от борения с оным, имеет только в надежде будущих благ ненасытное наслаждение, питающее душу.

13. Страх геенны поощряет начинающих [подвиг добродетельный] избегать злонравия; желание же воздаяния благ подает преуспевающим усердие к совершению благого, а таинство любви возвышает ум превыше всего сотворенного, соде-лывая его слепым ко всему, что после Бога. Ибо одних тех, которые ко всему, что после Бога, сделались слепыми, Господь умудряет[534], показывая им Божественнейшее.

14. Возжелав ведения, неподвижно должен утвердить стояла[535] души пред Господом, как Бог говорит Моисею: «Ты же зде стани со Мною»[536]. Должно знать, что есть различие даже между стоящими пред Господом, если только любознательные не небрежно прочтут сие: «Суть нецыи от зде стоящих, иже не имут вкусити смерти, дондеже видят Царствие Божие, пришедшее в силе»[537]. Ибо не всем, стоящим пред Ним, Господь всегда является со славою, но к новоначальным приходит в рабском виде[538], а тем, которые могут последовать за Ним, восходящим на высокую гору преображения Его[539], Он является во образе Божием[540],

{190}

в котором был, прежде даже мир не бысть[541]. Тот же Господь может тем же образом являться и всем при Нем находящимся, но одним так, другим иначе, по мере веры каждого, открывая им различные созерцания.

15. Восходит солнце, и заходит солнце[542], говорит Писание. Посему и Слово иногда кажется стоящим высоко, иногда низко; т. е. по достоинству и соразмерности и сообразности проходящих добродетель и обращающихся вокруг Божественного ведения. Но блажен, кто, подобно Иисусу Навину[543], удерживает в себе незаходимым Солнце правды во все продолжение дня злобы[544] настоящей жизни, не описуемое вечером и неведением, чтобы возмог он законным образом прогнать восставших на него лукавых бесов.