Аскетская Россия: Хуже не будет!

Интервью было исключительно патриотическим, буквально пропитанным любовью к родине. Симеон резко осуждал променявших пляжи Анапы на Мальорку, а курорты Минеральных Вод на Венецию. Четко обозначил проблему компьютерного запудривания мозгов и привел ужасающую статистику, согласно которой молодые люди в нашей стране предпочитают видеоигры, нежели занятия спортом на свежем воздухе. Аскет клятвенно обещал принять все возможные меры, чтобы исправить ситуацию. И так далее и тому подобное. Полный текст интервью напечатали в ближайшем выпуске «ОблаЗОПы». Пока немногочисленные читатели посчитали его лучшим материалом номера, выразив свое мнение посредством смс-сообщений. Справедливости ради отмечу, что помимо интервью с Дрочевым тот номер был богат лишь прогнозом погоды, народными приметами и похабными анекдотами сочинения Убида Вмдила.

Этого небольшого успеха оказалось недостаточно, чтобы родители окончательно отказались от идеи протолкнуть меня на шарикоподшипниковый завод. На бесконечных семейных советах под председательством папы резко осуждались и мое новое место работы, и моя профессия. Мама часами могла причитать: «Для чего мы воспитывали сына? Чтобы он отбивался от церберов? Молил об интервью бывших спортсменов? Это же попрошайничество! Лучше уж канализации чистить! Полезней для общества и деятельность работника налицо! Можно понять, чего на самом деле человек стоит!» Полагаю, родители видели меня неким Гераклом двадцать первого века. Вычищая заводские «конюшни», я должен был примерить на себя роль настоящего патриота. Отец вторил матери: «Если уж с этой работой справишься – в дальнейшем все нипочем будет! Еще Суворов говорил: тяжело в учении – легко в бою! Вот это, сын, про тебя!»

Одним словом, переубедить родителей не удалось, и на следующий день я вновь, как на Голгофу, отправился к Андрею Афанасьевичу. Смирившись с Геракловой участью, о будущем старался не думать, как вдруг мне в голову пришел дерзкий план. Вслед за величайшим русским поэтом «замыслил я побег». Несколько месяцев назад в вечернем кухонном разговоре отец упомянул, что у него на работе уволили слесаря Акимыча. Причиной освобождения от занимаемой должности стало появление в нетрезвом виде. При этом папа отметил, что уволенный обладал «ну просто золотыми руками». Но на вынесение обвинительного приговора не повлияли ни предыдущие заслуги «перед отечеством», ни заступничество коллег, ни безупречная репутация трезвенника. Короче, вместо проходной я направился в ближайшую пивную.

– Пару «Пролетарского»! – Мой голос звучал неуверенно, и бармен, протиравший стойку, посмотрел на меня с сомнением.

– В наличии только «Трудовое», – без эмоций ответил он.

– Прекрасно! И порцию фисташек.

– Закусок не держим, – это прозвучало как приговор простаку, желающему попасть в высшее общество.

– Хорошо, – мне вспомнились слова дяди Миши, что орехи лишь портят вкус великолепного напитка!

Представьте, что вы только приготовились пообедать, настроились на неторопливый ход трапезы, предвкушая наслаждение, которое получите в процессе приема пищи, как резкий и такой несвоевременный звонок начальства заставляет куда-то срочно выезжать. И чтобы добро не пропадало, вы в ускоренном темпе, чисто механически поглощаете еду. Набив брюхо и покрыв всеми возможными ругательствами возмутителей спокойствия, ощущаете некую «безрадостную сытость». Именно так я и пил «Трудовое». Даже не пил, а просто вливал в себя пенный напиток, все время поглядывая на часы. Ситуация вынуждала к решительным действиям.

У двери в кабинет Андрея Афанасьевича я появился подшофе, то есть не вдрызг пьяным, но и не совсем трезвым. Чувствовал себя препротивно, но в моей захмелевшей голове окончательно созрел план откоса от работы. На логичный вопрос Афанасьевича, почему пьян, скажешь небось, день рождения друга, я должен был ответить, нет, просто захотелось выпить, у меня такое бывает регулярно. Этого, по моим прикидкам, должно было хватить, чтобы во мне разочаровались и никаких других вариантов для трудоустройства, кроме «ОблаЗОПы», не оставалось.

Но план не сработал... Моему удивлению не было предела, когда, заглянув в кабинет, я обнаружил его хозяина также пьяным. Только не подшофе, а в стельку. Афанасьевич стоял на диване возле стены, рядом с которой валялся добрый десяток гвоздей, и пытался закрепить на ней репродукцию известной картины «Купание красного коня» Кузьмы Петрова-Водкина. Начальник цеха матерился в пустоту, потому что придерживать произведение искусства, одновременно с этим забивая гвозди, непросто даже для человека сильно трезвого. Устав от безрезультатных попыток, он просто вбил «сотку» прямо в центр холста. Картина немного накренилась, но осталась висеть на месте. Довольный выполненной работой, заводчанин обратил на меня внимание. Его маслянистые губы расплылись в дружеской улыбке:

– Иди сюда! Ты как раз вовремя!

– Андрей Афанасьевич, я хотел с Вами поговорить...