Аскольдова могила

– Не мне судить дела великого князя Киевского, – отвечал Алексей. – И знаю ли я, ничтожный червь земли, что тот самый Владимир, который ненавидит теперь христиан, не предназначен от господа посеять благие семена веры, просветить всю землю Русскую и мощною рукою своей низвергнуть идолов, коим поклоняются ослепленные народы. Я христианин, я могу и должен умолять Спасителя просветить разум и смягчить сердце Владимира; готов нетрепетно исповедовать пред ним моего господа; называть правду правдою, зло злом и говорить вслух и пред лицом его о том, о чем шепчут про себя его хулители; но никогда не восстану против того, кто свыше избран во владыки народа русского. Враждующий против своего государя враждует против самих небес: ибо «нет власти, аще не от господа».

– Варяжко, – прервал с нетерпением незнакомый, – не истощай напрасно твоего красноречия: я пришел говорить с тобою о деле, а не слушать твои христианские поучения. Я знаю сам, как должен поступить, и не требую твоей помощи, но не потерплю также, чтоб ты мешал исполнению моих намерений. Послушай: ты хочешь выдать свою дочь за Всеслава, но знаешь ли ты дивную судьбу этого юноши?..

– Я знаю все, – сказал спокойно Алексей.

– Как? – вскричал незнакомый.

– Всеслав – мой сын духовный и не имеет от меня ничего тайного.

– Ничего?

– Да. Я знаю все: он – последняя отрасль древних князей киевских, он правнук Аскольдов; но перст божий коснулся души его: он смирился пред тем, кто мог единым словом потрясть вселенную, и не произнес его для спасения земной своей жизни. И ты напрасно ласкаешь себя преступною надеждою: Всеслав не восстанет против своего государя и благодетеля – он христианин!

– Итак, сбылись мои опасения, – вскричал незнакомый, – ты обольстил этого неопытного юношу! О, да будут прокляты медоточивые уста твои, коварный старик!.. Как, правнук Аскольда не отомстит за смерть своего прадеда?.. Он отречется от своего наследия, не воссядет на отеческом столе своем?..

– Нет, – прервал Алексей, – Всеслав не посрамит святое имя христианина: он не будет убийцею второго отца своего и не предаст на расхищение и гибель родной страны, для того чтоб утолить жажду крови, которая пожирает внутренность твою, зверь плотоядный!

– Старик, – вскричал незнакомый, бледнея от бешенства, – берегись пробудить во мне эту жажду крови! Еще одно слово!..

– Так слушай же! – сказал Алексей твердым голосом. – Ты можешь умертвить меня; но пока сердце бьется в груди христианина, пока смерть не наложила еще вечной немоты на уста его, – он не перестанет возвещать истину и обличать порок. Служитель алтарей, я не обнажу меча на пролитие крови человеческой, но вот поле битвы, на котором, сильный верою в господа, я посмеваюсь угрозам буйных и стану смело против тебя, надменный сын погибели! Чего желаешь ты? Низвергнуть Владимира, открыть свободный путь врагам в сердце России? Наводнить бесчисленными полчищами печенегов мирные поля наши? Уступить косогам богатую область Тмутараканскую и, устилая родную землю трупами несчастных киевлян, возвести этим кровавым путем на царство безвестного юношу?..

– Который будет вторым отцом своего народа, – прервал незнакомый.

– Нет, – продолжал Алексей, – не кормилец тот земли русской, кто предает ее во власть врагов! Владыко силен любовью своих подданных, и горе им, если он должен прибегать под защиту иноплеменных. Только тогда блаженствует страна, когда царь и народ, как душа и тело, нераздельны меж собою. И неужели ты думаешь, что призванные тобою печенеги, истребив войско Владимира, удовольствуются временною данью и удалятся спокойно от пределов наших? О, нет! Ты знаешь сам, что эти хищные звери покроют пеплом всю землю Русскую, уведут в неволю жен и детей наших, запрудят широкий Днепр трупами беззащитных поселян и до тех пор не покинут Киева, пока развалины его не порастут травою. Несчастный, иль не довольно еще ты собрал проклятий на главу свою? Ты некогда любил отечество, ты с гордостью называл себя русским! Подумай, что готовишь ты для своей родины?.. Если печенеги не разорят до конца Киева, то пощадят ли его соседние народы? Не слетятся ли над его трупом, как алчные коршуны, ятвяги, радимичи, литва и хорваты? Ответствуй мне: спасет ли тогда неопытный юноша от рабства и вечной гибели растерзанное врагами, смутами и междоусобием злосчастное царство Русское?

Как уличенный в преступлении злодей стоит с поникшею головою перед своим неподкупным судилищем, так, мрачный и безмолвный, стоял незнакомый против Алексея. Подавленный истиною слов его, он не смел поднять взоров и остановить их на величественном и спокойном челе этого верного слуги божия.