Аслан и Людмила

— Привет! Как тебя… Костик, — она рассматривала его придирчиво, все-таки купленная вещь. Она совсем его не боялась. Тот факт, что она его купила, делал его безобидным, как зайчика. И ей это понравилось. В конце концов, слово заказчика для него закон. Сидеть. Стоять. Лежать. Голос.

Он снял куртку, ботинки и вопросительно на нее посмотрел.

— Остальное пока не снимай, — сказала она тоном рабовладелицы и сама удивилась, как легко это у нее получилось.

Он был молодым и голубоглазым. И губы у него были продажными. Яркими и большими. Падшим он был ангелом, падшим.

— Ну, что стоишь? Пойдем!

— Деньги, пожалуйста, вперед. — Он кашлянул и кротко на нее посмотрел.

— Так сколько же ты стоишь? — спросила она, хотя прекрасно знала. Побеспокоилась об этом заранее. Хватит ли на такое удовольствие…

— Сто долларов в час, — сказал он быстро.

— А что, время уже пошло? Или будем стрелять из стартового пистолета? — Она скрестила руки на груди и чувствовала себя полноценной женщиной вамп.

— А у тебя есть стартовый? — с неожиданным интересом спросил он.

— Нет, — стервозно ответила она. — У меня настоящий.

— А-а-а, — улыбнулся он. — Так и у меня тоже. Только ты, кажется, не дуэль заказывала…

Ладно. Она дала ему деньги, которые уже были приготовлены у зеркала.

— Здесь сто. Надеюсь, больше не понадобится, — сказала Мила и поняла, что дальше своего стервозного тона к делу продвинуться не может. Надо было бы плавно перейти в комнату, где она разложила диван. Но тотальный контроль над ситуацией при этом как-то подозрительно таял. Все-таки, подумала она, мужчинам легче покупать женщин. Они остаются хозяевами положения.

— А ты чего так нервничаешь? — участливо спросил он и положил ей руки на плечи. — Ничего ж такого. Сплошной восторг!

И он обнял ее за талию. Начал целовать в шею, как школьник на дискотеке. Она попыталась отстраниться, но он присосался намертво. Она сморщилась и вырвалась. Это явно можно было получить бесплатно в другом месте.

Он вопросительно поднял брови.

— В душ сходить не хочешь? Профессионал…

— А я чистый, — парировал он с вызовом. — Тебе вообще повезло.

Потом он слегка стушевался:

— Понимаешь. Я в первый раз. — И посмотрел на нее затравленным взглядом. Думая, что по его глазам она скорее поймет, что именно он ей сообщает.

Она чуть не сказала ему «Я тоже». Но вовремя прикусила язык. С некоторым недоумением посмотрела на вполне востребованного, сильного парня с такой, гм, продажной рожей. И спросила:

— Так, что значит — в первый?

— Да вот, друг халтурку на выходные оставил… А я что? Как говорится, яйца встряхнул — и на работу!

— Боже… — простонала она. — Давай-ка разойдемся полюбовно. Мне твоего дебюта не надо.

— Что, прелюдия закончилась — люди могут уходить? — Он не очень то расстраивался. — Может, чаю хотя бы дашь…

Они сидели на кухне. Пили чай. Костик, не заморачиваясь стеснением, намазывал себе бутерброды с сыром. Сыр фатально уходил на Костика. Но это ничего…

Он с легкостью рассказывал ей о себе. Он был женат. Он был стеснен в средствах… И он был полон амбиций и потенций.

Но самое приятное в их беседе заключалось в том, что больше она его никогда не встретит. А потому он стал первым человеком, которому она рассказала все. Не особо трепетно. Не отдаваясь драме целиком, скорее отстраненно. Как будто бы говорила о какой-то своей одуревшей подруге.

Он ел, как будто его не кормили пять дней. Но суть ее печалей схватил на лету. И увлеченно начал втолковывать ей собственный взгляд на вещи.

— Любовь — не спирт. Она, как человек. Дурнеет, полнеет и делает, в конце концов, подтяжку. Или загибается совсем. А все кричат — куда ушла любовь? Она подохла! На коврике в прихожей.

Мила подпирала голову ладонью и слушала. А Костик сокрушался и не на шутку страдал, как Моцарт, сочиняющий симфонию.

— Любовь — байда. Слабые только любят. Обязательно надо за кого-нибудь зацепиться. И чтобы на всю жизнь и с гарантиями. Просто боятся умереть одни. А умирать-то все равно в одиночку. Так вот скажи мне, — при чем же здесь любовь?

А потом у него был тайм-аут. Он ел. И вновь кидался в бой. Теории рождались прямо у Милы на глазах. Она даже не замечала, что все они друг другу противоречат.

— Я знаю, в чем твоя беда. Когда любовь смешивают с чем не надо — получается извращение. Фетишизм! Ну, там, чужой носок нюхать и любить одновременно. Или, знаешь, боль терпеть и любить. Или мучить и любить. Точно так же, щи варить и любить — извращение. Все кругом извращенцы! Собирались бы лучше семейными артелями. Дежурная бы раз в неделю варила на всю компанию. График там. Общие деньги на питание. А мужчины, — он помахал рукой, — где то там. В номерах. Зачем все в дом тащить?..