Асмодей. Бегство с Нибиру

И с неколебимой решимостью двинулся к Ашу с намерением исполнить задуманное, но наткнулся на клюку старика. Здоровяк повернулся к абгалу и со снисходительной ухмылкой попытался ухватить его за бороду, но вместо этого неожиданно для себя, издал скрежет зубов от удара в челюсть; оторопев от такой наглости, детина на мгновенье растерялся, но опомнившись, рассвирепев, набросился на старика с кулаками, и тут же получил ощутимый удар по лбу. С помутневшим от удара взглядом, он, держась за ушибленное место рукой, злобно прошипел:

– А-а-а, значит, на палках биться? Добро же, будь, по-твоему. Дайте кто-нибудь дубинку!

Молодцы, стоявшие рядом, попытались его унять, но были остановлены окриком своего вожака.

– Стоять! Дайте ему дубинку, пусть дерутся. – Сказал он, усмехаясь, ожидая забавного зрелища от скачущего от тумаков старичка.

Когда дубинка была вручена, все ожидали скорого завершения расправы, и действительно, расправа вскоре прекратилась, но не так как ожидали. Сильнейший удар здоровяка, был с легкостью отбит и тут же вернулся ему хлестким шлепком в бок. Рассерженный разбойник решил сменить прием, направив в абгала, заостренный конец своего оружия, но и это ему не помогло, промахнувшись, здоровяк провалился в пустоту. И так все его удары заканчивались ничем, сам же он получал обидные шлепки и тычки. Все завершилось, когда взбешенный издевками своих людей, замахнувшийся со всей силы здоровяк, подкошенный дорожным посохом, грохнувшись, ударился об пыльную, утоптанную в камень глинистую улочку, отчего не смог уже встать самостоятельно.

– Ого! Алга, где ты научился так ловко драться? – Изумленно спросил жилистый главарь.

– Войсковой лекарь должен многое уметь. – Ответил абгал, вытирая выступивший от невольной разминки пот.

Посмеявшись над незадачливым бойцом, никто уже не посмел нападать, опасаясь такого же посрамления от сухонького старика. Восхитившись ловким колдуном, разбойники отнеслись к чужакам с должным уважением, и, подняв юношу, повели их к местной площади.

***

Торговлю на главной площади в нищенских пределах, стыдливо называемых горожанами – бедняцкими, нельзя было назвать полноценными торгами, тем не менее, шума торга, веселья и выяснения отношений, здесь не меньше, чем на любом другом, а то и больше: Здесь такие же жадные торговцы, готовые подраться из-за покупателя, или не поделенного места, из-за того, что продаваемые лохмотья у соседа оказались чуть лучше или чуть дешевле; здесь тоже, есть свои стражи, следящие за порядком и ежедневно кормящиеся этим, которыми руководят свои начальники, которые в свою очередь отчитываются перед своим лугалем; который также избирается самоназначением на сходах, может из главарей не самых уважаемых и честных, но зато самых влиятельных и сильных; здесь столь же ушлые воришки, те самые, что потом шуруют на главном городском торжище, только здесь они пользуются большим почетом и уважением, чем там, где их могут погнать не только стражи и торговцы, но и более удачливые прощелыги, которым удалось вырваться из тины нищенских болот. Лихие люди вели «колдунов», к самому большому и богатому зданию нищенских пределов. Несмотря на то, что пределы назывались бедняцкими, оттого что населены были людьми бедными и неимущими, в них встречались дома далеко не бедные, порой такие, что не всякий мог себе такое позволить среди зажиточных горожан. И самый красивый и богатый, принадлежал местному лугалю воров, заправлявшему бедняцкими пределами. Жилистый вор, что-то тихо сказал парням, стоявшим у входа, и один из них войдя в дом и недолго там пробыв, вышел, показывая жестом, что они могут войти. Проходя сквозь чистые и просторные покои, перегороженные льняными занавесями, украшенные цветными изображениями и уставленные изваяниями богов, людей и животных, абгал заметил своему ученику, что люди, впервые пришедшие в подобные места из внешнего мира, дивятся: «Как божественная красота, может находиться среди мрака беззакония и грязи бессовестности?» Как она здесь оказалась, вопросов не возникает, ответ очевиден, но напрашивается вопрос: «Как можно жить в роскоши, когда кругом голод, нищета и болезни?» Но вспомнив, что жизнь за пределами, ничуть не справедливей, чем здесь, находят, что воры и убийцы мало чем отличаются от тех, кто называет себя властью законной, разве, что жизнь здесь беднее. А видя нищих и изувеченных людей, которые именно здесь нашли себе пристанище, которого были лишены снаружи. Признают, что нищенские порядки, хоть так же лишены равноправия, и разбогатевшие здесь, так же как и везде, не утруждены заботой делиться, не считая тех подачек, которыми они из честолюбия любят разбрасываться. Местные главари, по крайней мере, хотят казаться справедливыми, по мере своих понятий, и держать данное слово, по мере своих возможностей. Попрошайки, помогавшие хромому Ашу передвигаться, слыша не очень лестные отзывы старика, не стали возмущаться – радуясь тому, что их порядки уважаемым мудрецом, все же оценены выше государевых.