Аспазия

Наконец, когда солнце склонялось уже к горизонту, резкий звон колокольчиков заставил всю эту суетящуюся и задыхающуюся от жары толпу поспешить к храмам.

В это время Конон выстроил отряд афинских всадников на Рарии. Все это были молодые люди из самых знатных семей, великолепно экипированные. На них были серебряные шлемы с красными султанами и стальные доспехи. Тяжелый меч с блестящей рукояткой висел у пояса на широкой кожаной перевязи синего цвета. Они сидели на горячих эпирских конях, держа поводья, обшитой железными пластинками перчаткой. Следуя обычаю египетских всадников, стремена были из двойного ремня перекинутого через спину лошади позади загривка. Седлами служили шкуры диких зверей: красных либийских пантер или серебристых волков с гор Фракии.

Конон держался немного впереди. Презиравший египетскую моду, он, действуя одними шенкелями, мастерски управлял горячей лошадью, черной, как Эреб[25], с белой звездочкой на лбу.

Вооруженные деревянными пиками глашатаи, с громкими криками, щедро раздавая направо и налево удары, очищали дорогу. Низшие жрецы выстроились на ступенях храма. Они в такт звонили в колокольчики, которые с незапамятных времен возвещали об окончании мистерий и о выступлении процессии.

Массивные бронзовые двери, за которыми в глубине храма блестели золотыми точками огни восковых свечей, распахнулись настежь; и священная процессия тронулась в путь.

Во главе шли участвовавшие в мистериях дочери чужестранцев, отцы которых имели право гражданства.

Все они были в самых нарядных костюмах своей родной страны. Нумидийки, закрытые по самые глаза, либийки из Киренаики, такие же темнолицые, как эфиопы, но с более тонкими чертами и, в таких же ярких одеждах; каппадокийки с золотыми украшениями на головных уборах; фригийки, у которых красные гиматионы были наброшены на вышитые прозрачные одежды; этрусски, обвешанные великолепной работы украшениями из меди или чеканного олова; смуглые девушки из Тира и Сидона, которым связанные тонкими цепочками ноги позволяли двигаться лишь мелкими шажками. Наконец, среди них народ с любопытством рассматривал девушку необыкновенной красоты. В первый год минувшей олимпиады в Пирей прибыла барка, скользившая по волнам, как морская змея, и высадила на берег целую семью варваров. Они прибыли из неведомой страны, лежавшей далеко за Геркулесовыми Столбами. Эти чужестранцы переняли обычаи и веру эллинов, и дочь их поклонялась эллинским богам. Она не носила покрывала: у нее были светлые волосы, ее белое платье, стянутое в талии шелковым шнурком, было сделано из очень тонкой ткани, такой же прозрачной, как драгоценный камень гиацинт. Спереди, на груди, висел на тонкой цепочке золотой серп.

Все эти молодые девушки шли медленным, мерным шагом. Они спустились по ступеням, останавливаясь на каждой из них, и когда, наконец, собрались все на дороге, которая вела к гавани, запели чистыми голосами торжественные гимны.

Далеко за ними, шли в три ряда восемнадцать глашатаев. Темно-синие одежды их были украшены вышитыми серебром атрибутами богини.

Глашатаи предшествовали следовавшей за ними длинной процессии жрецов богини Деметры. Все эти жрецы, принадлежали к древнему роду Цериксов. Число их бывало различно, но никогда — меньше ста. Длинные бороды, окрашенные в темный цвет, ниспадали на грудь. Все они были одеты в белое. Поверх наброшенного на голову покрывала был возложен венок из маков и васильков. Каждый из них держал в руках сноп спелых колосьев со стеблями одинаковой длины, в середине которого был зажженный факел.

Иероцерикс — старейший из них, шел посредине. У него одного была некрашенная, очень длинная и совсем белая борода. Он величественно опирался на косу с коротким, блестящим лезвием, рукоятка которой из слоновой кости при каждом его шаге громко стучала о плиты.

Он протяжно пел мелодию, слова гимна Ивика:

«Женщины, девушки, дети, день траура кончился. Калатос возвращается с первым лучом, который посылает нам Гесперос».

Все остальные жрецы подхватили припев.

«Калатос возвращается, падите ниц! непосвященные, падите ниц!

Всемирная кормилица, чудная матерь Кора, мы приходили к тебе, всемогущая, с верой прежних дней. Пошли нам жить всю нашу жизнь в согласии и в богатстве.

Калатос возвращается: падите ниц! непосвященные, падите ниц!

Дай созреть хлебам в полях, дай корм нашим стадам, пошли нам урожай плодов, пошли нам урожай фиг, маслин и винограда.

Калатос возвращается: падите ниц, непосвященные, падите ниц!

Великая богиня, будь нашей покровительницей. Прими наши жертвы и прости нам наши грехи. Пусть всюду царит счастливый мир, пусть рука сеятеля будет также и рукой жнеца, собирающего жатву.

Калатос возвращается: падите ниц! непосвященные, падите ниц. Склоните ваши головы, закройте глаза. Падите ниц, непосвященные, падите ниц».

В эту минуту, когда к небесам возносился последний стих гимна, появилась группа девушек, которые несли священный ковчег. Весь народ, повинуясь повелительному жесту жрецов, пал ниц.