Аспазия Лампради

Из этого ответа все родные поняли, что ехать ей в Афины хотелось бы. Об Алкивиаде не заговаривали; но вечером мать и невестка пошли с визитом к матери Петала. Самого Петала в это время не было, он уехал по делам в Корфу на короткое время.

Обе старухи и невестка соблюли все предписания вежливости; не начинали очень долго говорить о том, зачем именно пришли.

Спросили и переспросили о здоровье. Хозяйка отвечала как водится: очень хорошо, а потом жаловалась на боль в ногах и слабость. «Очень мне это досадно!» — воскликнула г-жа Ламприди. Невестка спросила то же и получила тот же ответ. «Очень мне досадно!» — воскликнула и она. Потом долго говорили о погоде, о разбоях; жаловались на дождливую весну и холодную зиму.

Наконец, с улыбкой и как бы шутя, старушка Ламприди сказала:

— А мы Аспазию, может быть, с отцом в Афины пошлем. Ее зовет гостить надолго старшая сестра Алкивиада. Знаете, родные!

Невестка помогла свекрови.

— Какая превосходная женщина! Что за ум, что за воспитание! Что за добрая душа. Письмо ее у вас, матушка?

Прочли громко письмо.

В тех местах, где похвалы были очень сильны, старушка Ламприди как бы просила пощады у старушки Петала, качая головой и приговаривая: «Доброта, от большой доброты она это пишет!» Старушка Петала слушала все это с достоинством и холодно.

— Придворная дама — одно слово! — замечала она значительно.

Кончили письмо.

— Сколько ума! — воскликнула невестка. — Видно сейчас, что не в Турции воспиталась женщина!..

— Что вы хотите! — подтверждала старушка Петала. — Где Турция и где Афины! Европейское воспитание!.. Посылайте, посылайте Аспазию, это дело хорошее.

Старушку Ламприди напугало такое равнодушие, и она стала уверять, что сообщено хозяйке лишь по старой дружбе, а что посылать Аспазию в Афины еще вовсе не решено.

— Это больше от нее самой зависит, — сказала невестка. — Вы знаете, не девушка она, а вдова. Свой ум есть — сама свои интересы понять может.

— Что ж интерес! — ответила старушка Петала. — Интересу ей больше в Афинах. Развлечения, общество хорошее. Скажем и то, что вдове, я думаю, там легче и замуж выйти, чем у нас. У нас не так-то любят вдов брать. Да и хорошо делают. Иное дело вдова, иное дело девушка.

— Кто полюбит, и вдову возьмет, особенно из старого очага, — отвечала старушка Ламприди. Она улыбалась очень ласково и лукаво; но противница ее была непреклонна.

— Ныньче и старые очаги обеднели! — сказала она.

— Всякий по силам своим, — продолжала г-жа Ламприди. — У Аспазии свой апельсинный сад и виноградник есть. Э! С Божьею помощью и отец пожалеет ее и братья.

— Апельсинные сады не большая вещь. Вот прошлого года от холода попадали все, — возразила старушка Петала.

Так дело ничем и не кончилось. Обе гостьи встали и начали прощаться.

— Будете писать вашему сыну в Корфу, — сказали они,— то и от нас много поклонов.

— Не премину, — сказала г-жа Петала.

— А скоро он возвратится? — спросили гостьи. Хозяйка дома отвечала:

— Как позволят дела, — и гостьи ушли недовольные. Однако г-жа Петала с первым случаем написала сыну

о том, что Аспазию хотят везти в Афины к сестре Алкивиада. Письмо она не писала сама, а пригласила старика Парасхо, которому, благодаря за труд, сказала: «Скажи старику Ламприди, либо г-же его, что я поклон сыну от них всех написала. Летом в Корфу встретятся они с сыном, если Аспазия поедет в Афины».

Так узнали в семье Ламприди, что мать Петала от брака все-таки не прочь, а все думает лишь о том, как бы побольше взять в приданое.

XXI

На следующий день, в сумерки, случилось наконец Алкивиаду остаться на полчаса с Аспазией вдвоем. Когда последняя помеха, Цици, вышла из дверей, Алкивиад воскликнул:

— Слава Богу, мы одни!

Аспазия раскладывала карты и в ответ на это указала ему на пикового туза...

— Это тебе удар, — сказала она с улыбкой и краснея.

Алкивиад приблизился к ней и хотел взять ее руку. Аспазия молча покачала головой и отняла руку.

— Ты знаешь, что Петала за меня сватается?

— Знаю, — отвечал Алкивиад с волнением и досадой, — только это мне не удар; оттого, что ты за него не пойдешь. Ты поедешь к сестре моей в Афины.

— Разве поеду? — спросила Аспазия.

— Что же ты за женщина, если не поедешь...

— Если не поедет со мной отец, не поеду же я одна? Уж не с тобой же мне ехать. Не муж же ты мне и не брат.

— Это зависит от обстоятельств, Аспазия, может случиться, что я и буду тебе мужем.

Аспазия наклонилась к картам и отвечала:

— Если бы ты был мне мужем, тогда что за разговор об отце. На что отец, когда есть муж. Но ты говоришь: может быть, и не наверное.

На этом их прервали, но и этого было довольно. Аспазия рассказала все матери и невестке. И поздно вечером, когда Алкивиад ушел, начались опять семейные состязания.

Старик сказал свое мнение так: