Аспект белее смерти

Кочки, тина, осока, ил. Лягушки, стрекозы, пиявки, комары. Особо топких мест поначалу не было, и случайный человек мог провалиться в воду разве что по пояс, но в глубине болота уже ничего не стоило упасть в одну из ям, оставшихся от подвалов давным-давно развалившихся хибар или просевших погребов, завязнуть в трясине или с головой ухнуть в промоину. Вроде — рукой подать, а чужакам не дойти. Изначально Гнилой дом был выстроен наособицу, почти на самом берегу Чернушки, и пусть местная детвора чувствовала себя на болоте как дома, так далеко забираться рисковали только самые отчаянные смельчаки. Таких мы били.

Я закатал штанины и пошёл, особо даже не задумываясь, куда поставить ногу, это выходило само собой. Несказанно больше волновал предстоящий разговор с Лукой. Шёл и гадал, как старший отнесётся к просьбе выделить из общего котла деньги на новый короб с инструментом, заодно прикидывал, кто поддержит меня, а кто начнёт ерепениться и каким образом лучше заткнуть им рты.

Сейчас в Гнилом доме жило девятнадцать босяков, но большинству ещё не исполнилось и десяти лет, мнение малышни никого не интересовало. Право голоса имели только Гнёт, Сивый, Хват, Рыжуля и я сам. Первые два разве что в рот Луке не заглядывали, третий в кулачной сшибке стоил их обоих, вместе взятых, и был себе на уме, но я с ним неплохо ладил. А Рыжуля… Хотелось верить, что она меня поддержит, да только, как ни крути, всё будет зависеть от решения Луки.

Я сплюнул. Мы с Лукой всегда держались друг друга, но чем дальше, тем сложнее получалось находить общий язык. Лука перерос Гнилой дом. Ему пора было двигаться дальше.

Неприятно покоробила мысль, что и сам младше его лишь на два года, что вскоре и мне придётся выбирать свой путь, но привычно прогнал её и принялся вытирать ноги о тряпку на крыльце, ступени которого скрывала мутная вода.

Сидевший на карнизе деревянного второго этажа Хрип бросил ковыряться в зубах острой палочкой и поприветствовал меня:

— Здоров, Серый!

— Лука на месте? — спросил я.

— Не-а! Не появлялся ещё.

Я испытал что-то вроде облегчения и шагнул через порог. В доме стояла вода, половые доски давно сгнили, стены затянула плесень, а основание ведущей на второй этаж лестницы почернело и не внушало доверия, но сколотили ту на совесть, она особо даже не скрипела.

А вот наверху было куда как уютней. Тесновато разве что, но никто не жаловался. У каждого был свой угол и своя лежанка. Лучше так, чем на улице вполглаза спать и следить, как бы крысы уши не отгрызли, а то и чего похуже не приключилось. Некоторые люди поганей крыс, а сюда к нам чужаки не совались. Мы платили оброк Бажену, и сами обычно на неприятности не нарывались. Обычно — нет.

Посреди комнаты стоял дубовый стол, брошенный ещё прежними хозяевами дома. По нему расставляли миски Кроха и Плакса, вокруг носилась мелюзга. От криков «Квас-квас! Лови мышей, а не нас!» зазвенело в ушах, но сдержался и наткнувшемуся на меня с завязанными глазами Цыпе даже подзатыльника не отвесил.

У растопленной плиты кашеварила Рыжуля; при виде рыжеволосой девчонки привычно защемило сердце. Ушёл бы с ней из Гнилого дома хоть прямо сегодня, только идти было некуда. Пока — нет.

Словно ощутив на себе взгляд, Рыжуля обернулась и улыбнулась. На душе враз потеплело. Рыжуля была… красивая. Красивей всех, кого я только знал или хотя бы просто встречал. На год младше меня, стройная, ловкая, умная. Волосы девчонки отливали расплавленной медью, глаза блестели зеленью, в округлом лице с чуть вздёрнутым носом проглядывало что-то кошачье.

Обычно я старался принести ей из города какой-нибудь гостинец, но сейчас лишь виновато развёл руками. Рыжуля не расстроилась и подмигнула.

— Серый, как улов? — некстати дёрнул меня Гнёт, плечистый и невысокий.

— Не ахти, — честно признался я.

Курносый и вечно сопливый Сивый тоже проявил любопытство:

— А короб где?

И вот его я уже отшил.

— Где надо!

С чердака высунулась бритая наголо голова Хвата.

— Говорят, ты Жирдяя сегодня гонял? — спросил он. — Чего так?

— Да он дурить начал. Видать, солнце голову напекло. Лука придёт, расскажу.

В окно тут же заглянул наш сидевший на карнизе караульный.

— Чапает уже! И с ним приблудыш какой-то!

Приблудыш? Очень интересно.

Я по шаткой приставной лесенке поднялся к люку в потолке и забрался на чердак. Места из-за уклона кровли там оставалось не слишком много, всё пространство получилось разделить лишь на четыре тесных каморки. В мою поместился только гамак и в незапамятные времена найденный на помойке матросский сундук. У Луки, Рыжули и Хвата клетушки были ничуть не просторней.