Аспирра: таланты Мудреца

А ведь еще полгода назад он просыпался в объятиях своей Кейпы в полупустой холодной нищенской халупе на краю мира и знать не знал, что существует другой мир, где жизнь течет рекой, а не замирает, словно муха в янтаре. Ему было страшно признаться самому себе, но то время он теперь вспоминал как кошмарный сон.

Чем дальше Лука уходил от Амверстага, тем больше он начинал ненавидеть свои родные края, в которых ничего не было, кроме вечной мерзлоты, темноты и обоюдной людской ненависти. В Амверстаге снег лежит по девять месяцев в году, сковывая льдом все дороги, надежды и мечты. Амверстаг – ледяная ловушка для тех, кому не повезло там родиться.

Мать Луки, ныне почившая в объятиях Мирного Неба, всегда любила приговаривать, что в таком снежном краю люди должны держаться сообща и помогать друг другу, поскольку главный враг для них – это зима. Но, к сожалению, немногие в Амверстаге придерживались ее мнения. Будь матушка жива, думал Лука, она бы наверняка схватилась за голову от ужаса, узнав, какие интриги плели друг против друга амверстагцы, устраивая кровавые распри с соседями в попытке занять себя хоть чем-нибудь до наступления тепла.

И лишь когда из-за туч показывалось Мирное Око, а с Нармового моря сходил лед, в Амверстаг забредали редкие торговцы и заходили караваны. В эти дни деревушка расцветала, оживала, и каждый вечер на главной площади устраивались пышные пиры и танцы. Караванщики радушно улыбались амверстагцам, а те, пусть и поневоле, начинали улыбаться в ответ. «Последнее слово остается за сталью, так?» – посмеивались торговцы, обменивая железо и оружие на теплые шкуры и кости, добытые за долгие месяцы охоты.

В детские годы появление вереницы каравана заставляло Луку прыгать от счастья. Этого он ждал больше, чем праздника солнцестояния. Торговцы, помимо железа, привозили крупу и зерно, приправы и соль. В дни оттепели местная еда переставала быть пресной, а в обиходе жителей деревни появлялись новые истории о невиданных краях и землях. Жизнь била ключом. Но стоило первому снегу припорошить дороги, как караванщики тут же сворачивались и в спешке уезжали на скрипучих телегах восвояси. Веселье заканчивалось, и в Амверстаге не оставалось ничего, кроме снега, льда и дикого зверья.

… И сплетен Морры.

Кажется, сегодня во сне Лука снова видел лицо глашатая. С каждым разом оно все больше теряло прежние узнаваемые черты. Остались лишь глаза, молящие о пощаде, слезящиеся от страха, и багряная рваная рана на шее, которую он безуспешно пытался зажать.

Северянин тряхнул головой, отгоняя назойливое видение, и огляделся вокруг: куда ни глянь, кругом цвело и пахло. Молодая листва, напоенная солнечным соком, только появилась на ветвях, окрашивая лес в зеленый цвет. Все цвело, жизнь наполнялась красками, и Лука был свободен, как никогда. И плевать он хотел на накрапывающий дождь. Его теплые капли не могли сравниться со снежной амверстагской вьюгой, чьи снежинки резали щеки, словно осколки битого стекла.

Поправив поклажу на плече, мужчина побрел в сторону города. Далекие остроконечные сланцевые крыши так и притягивали взор. Сколько этажей? Два или три? Таких высоких домов Лука не видел отродясь, как и толстых, покрытых плющом каменных стен, окружавших Тортейм.

– Стой! Кто идет?

Северянина так и передернуло от голоса стражника у городских ворот – тот напоминал скрип старой двери, чьи петли долго не смазывали. Этому бородатому мужику было лет пятьдесят, не меньше. На голове – стальной шлем, в руках алебарда. На груди начищенного до блеска нагрудника красовался герб с изображением лошади. Вероятно, это был символ правящей семьи Тортейма.

– Я путник. Странствую, – хмыкнул Лука, не теряя прежнего спокойствия.

– И откуда путь держишь?

– Из Хорбы, – соврал он.

На деле же Хорба была первой деревней, которую Кормарк с Семьей за время путешествия обошли стороной, посчитав ее слишком бедной. «У них, поди, и выпивки нормальной нет, – сетовал тогда Лохарр, оглядывая жалкие лачуги, раскинувшиеся в низине. – Грабить нечего».

– А-а, – протянул стражник, с сомнением оглядывая Луку маленькими свинячими глазками. – Бывал я в тех краях. Очень давно. До сих пор коров пасете?

– Пасем. – Лука пожал плечами, искренне надеясь, что страж пропустит его в город. Но нет.

Воцарилось неловкое молчание. Страж все продолжал разглядывать чужака, опершись на древко алебарды.

– А ты, случаем, зверя по дороге сюда не видел? – наконец вымолвил страж, грозно сощурив глаза.

– Зверя? – Что-то внутри Луки вдруг боязливо екнуло.

– Ну да. Поговаривают, что в окрестностях города с неделю назад видели огромную зверюгу. Под два метром ростом! Она весь скот пожрала нашим козопасам да пару человек загрызла. Представляешь? Прямо-таки растерзала! Этих несчастных пришлось по кусочкам соскребать. Потому-то нас тут и поставили. Мокнуть под дождем да людей допрашивать, не видели ли они чего подозрительного. – Стражник посмотрел куда-то в сторону: – Правда, Эммет?

– Ага, – сонно отозвался голос.